Нечисть, нежить, нелюдь

Мельник не заставил себя ждать – так и непочиненная дверь скрипнула, мужчина тяжело переступил порог, миновал сени, вошел в комнату и с облегчением вывалил на стол перед Витом ворох бумажек.

– Вот, – удовлетворенно выдохнул Казум, а я заметила, что он уже успел переодеть портки, так как рыжая грязь исчезла.

– Что это? – удивленно поднял брови чаровник.

Тот же вопрос мучил и меня. Честно говоря, я ожидала чего-то более неприятного вроде топоров и факелов. А тут бумажки, лежат себе тихо-мирно, не кусаются. Скрученные листки, некоторые даже с ленточками, некоторые без, некоторые небрежно сложены, с рваными и истрепанными уголками, будто бумагу уже использовали, причем не один раз.

– То, что просили, – качнул головой мельник и добавил: – Надобности. Сами же велели. Чин по чину, усе сделали, написали, как было сказано. Потом еще добавим.

– Так это – не все? – сел за стол вириец.

– И откуда столько грамотеев взялось? – удивился Рион.

– Так к Ламару-писарю все подались, – сказала появившаяся вслед за мельником Пелагея.

– Точно, – подтвердил Казум. – Остальное Хирей-пасечник донесет, если у Ламара рука раньше не отвалится.

– Зато корову – точно купит, – вставила хозяйка, вытирая руки фартуком. – Ну не корову, так козу.

– «Досточтимые господари чаровники. – Чернокнижник развернул ближайший свиток, отбросил в сторону яркую алую ленточку, явно позаимствованную из чьей-то косы, и стал читать вслух, – на милость вашу уповаю, дозволенья испросить имею, дабы первейшей доставить до вас дщерь свою для последующего… – вириец запнулся, сделал круглые глаза и закончил: – Поноса».

Рион закашлялся, Михей покраснел и сделал вид, что угол печи интересует его гораздо больше, чем бумажки на столе.

– «Девка ликом красна и кругла, славна косою, а посему вызывает охоту и приязнь. Доселе не венчана. Бела, пышна, бед… бедриста и полногруда, тем паче понести и разрешиться смогёт без труда. Вопрошаю за разрешенье нужды. – И подпись: – Кагора-ткачиха».

– Кто про что, а эти все о том же, – пробормотал Рион и проводил взглядом Пелагею, которая отправилась переставлять чугунки в печке.

Следующий листок, замызганный и небрежно скомканный, Вит брал с явной опаской.

– У мужичка шишок[17] сдох, – через минуту сказал чернокнижник. – Требует заселить нового.

– Изгнать, – поправил его Рион.

– Нет. Подселить. Скучно человеку. Прежнего он схоронил «по-людски» и теперь страдает от одиночества.

– Как это он умудрился нежить бестелесную земле предать? – спросила я.

– Полна земля тарийская чудес невиданных, – почти пропел Рион.

– И первача, переброжённого в количествах немереных, – в тон ему заметил вириец, отбрасывая бумажку.

– Дядька Казум, – позвала я, подергав мельника за рукав, пока парни разворачивали следующий листок. – Мне послышалось или кто-то кричал? Знаете, так, словно руку дверьми прищемил? Или не руку…

Знаю, этот вопрос задавать не стоило. Не стоило вообще привлекать внимания, но… Меня все еще преследовало это странное чувство, будто кто-то смотрит в спину. Оно чуть притупилось, но не исчезло. Я даже оглянулась на красный угол, но там был только лик Эола. Бог взирал сурово и даже с укором, вряд ли ему нравилось, чем мы тут занимались.

– Да нет, – отмахнулся мельник. – Вернее, да, – тут же поправился он. – Я тоже слышал, уже, грешным делом, подумал, что у пастуха Жига жинка снова в родах, а оказалось… – он вздохнул, – Игнара-пьяница к Эолу отправилась. Допилась, вестимо.

– То есть она умерла от…

– Да не знаю я, от чего. Браги перебрала, все давно к этому шло, прошлую годовщину сошествие Эола так встретила, что пластом седмицу лежала, даже сил выть не было. Майана так и сказала: коль заливать не перестанете, кишки вспучит. Она не перестала. – Мельник пожал плечами, а потом, словно спохватившись, добавил: – Жалко, конечно, хоть и дурна баба. Я как раз у писаря был, когда девки голосить начали, но сразу к вам поспешил, ибо нужды людские – они важнее. Там сейчас Шугар, на ледник ее свезет. Эх, все-таки придется за Теиром ехать, уже двое преставились, схоронить надобно…

Я ничего не сказала. Не смогла, так как кишки свернулись узлом не только у неведомой Игнары-пьяницы. Потому что еще недавно в Хотьках тоже гибли люди и тоже от пьянства. Три ночи подряд.

Парни тем временем разворачивали одну бумажку за другой. Свитки, перетянутые цветными лентами и бечевками, содержали по большей части предложения доставить к чаровникам ту или иную дщерь или племянницу в качестве матерей для будущих чаровников. Такие послания просто отбрасывали в сторону, видимо, предполагаемые отцы не горели желанием стать оными.

– Просят снять порчу с глаз… нет, сглаз. Черт его знает, как правильно.

– Тут женщина хочет заговорить мужа от пьянства.

– А другая просит срочно ввести своего в запой «на подольше». Ибо спасу от него нет. «Доколе в избе сиднем сидеть буде да жизни поучать!»

– Так устроили бы родственный обмен, – предложил Вит.

Рион хмыкнул и зачитал следующее: