Нечистая сила

– Альтшуллер четырежды в год ездит в Вену для дачи отчетов, и мы, конечно, при его докладах не присутствуем. Но есть подозрения, и весьма основательные. Также хотел бы обратить ваше внимание, что в Киеве бродят нехорошие слухи, своими ушами слышал, как хохлы зовут вас «жидовским батькою». Обществу не понять, отчего генерал-губернатор избрал в свои ближайшие друзья маклеров Марголина, Бродского, Фурмана и прочих.

– Помилуйте, – возмутился Сухомлинов, – но я ведь бываю и в доме Стуковенковых, всем известно о моей дружбе с ними.

– Стуковенков – сифилисолог, и ваши регулярные захождения к нему по пятницам наводят киевлян на мысль…

Сухомлинов схватился за виски.

– Боже мой, боже мой… Сколько мрази нанесли к моему порогу. Николай Николаич, а не можете ли помочь мне?

Кулябка пожал плечами:

– Корпус жандармов – это ведь не пожарная команда на все случаи жизни… Что я могу сделать, если Бутович находится в Ницце? Могу лишь послать к нему доверенное лицо, и пусть оно повлияет на него, чтобы он в разводе не упорствовал.

Уходя из кабинета, Кулябка веско добавил:

– Но всему есть предел, ваше высокопревосходительство! Нельзя же черновики своих бумаг по бракоразводному делу Екатерины Викторовны сочинять на бланках конторы Альтшуллера…

В Ниццу им был командирован Дмитрий Богров.

– Владимир Николаич, – заявил провокатор Бутовичу, – вам предлагается уступить жену мирным путем… без военных действий. Известная вам фирма расходов на развод не пожалеет.

– Опять гешефты! – разъярился Бутович.

– Воля ваша, – ответил ему Богров, – но мне кажется, что своим согласием на развод вы лишь закрепите постфактум.

– Что это значит? – обомлел несчастный муж.

– А это значит, что ваша супруга не на хуторе… Она уже давно ночует под кровом генерал-губернаторского особняка.

Бутович вернулся в Киев, взял в руки тяжелую дубину и стал караулить Сухомлинова при его выездах. Он хотел треснуть Шантеклера по его лысому гребню, но удар дубины отбили ловкие адъютанты. Тогда он, как дворянин, вызвал Сухомлинова на дуэль, однако не нашел секундантов. Быть на стороне оскорбленного Бутовича, противостоя самому генерал-губернатору, в Киеве никто не осмелился. Затравленный муж решил не сдаваться.

– Мне уже не нужна моя жена, – говорил Бутович, – эта алчная беспринципная женщина… Но мне важен принцип чести!

Однажды вечером его настиг, как выстрел из-за угла, звонок по телефону из генерал-губернаторского дома.

– Господин Бутович, – сказал ему Альтшуллер, – от имени его высокопревосходительства имею честь заверить вас, что генерал-губернатор согласно существующим законам империи обладает правом выслать вас в Сибирь как возмутителя общественного порядка. И потому мы дружески вам советуем… уступите жену?

Альтшуллер звонил из кабинета Сухомлинова, куда он имел доступ на правах друга, и адъютанты генерал-губернатора уже не раз ловили его за руку в те моменты, когда он начинал рыться в секретных бумагах. В это время радио еще только входило в быт нашей армии, оно было новинкой и называлось «беспроволочным телеграфом». На первых киевских опытах армейского радирования присутствовал и Альтшуллер, внимательно приглядываясь. Офицеры киевских штабов иногда звонили на дом главнокомандующему военным округом Сухомлинову и… вешали трубку:

– Опять к телефону подоспел консул Альтшуллер, а назвался такими словами: «Генерал-губернатор у аппарата». Но его выдает акцент, каким Сухомлинов, слава богу, пока еще не владеет!

* * *

– День еще только начался, – сказал император, – а у меня уже трещит голова. Опять меня ждет эта каторга…

– Ты ждешь доклада Столыпина? – спросила Алиса.

– Петр Аркадьич заявится в субботу, а сегодня мне никак не избежать доклада от Александра Федоровича.