Нечто из Рютте @el_biblioteka

– Чего? – удивился барон, услышав Волкова. – Сорок монет?

– Скачи, скачи, – приказал Волков.

– Ага, – произнес Ёган, запоминая. – Значит, звать из города господ, господин барон заплатит сорок монет.

– Да, скачи.

Ёган ускакал.

– Откуда это я возьму сорок серебряных? – с неприязнью спросил фон Рютте. – Вы ж видели мою казну, там только ваши семь цехинов. У меня больше ничего нет.

– Нет денег? – усмехнулся солдат. – Зато у вас есть щедрые друзья.

– Черта с два у меня есть такие друзья. Думаете, мне кто-то даст такие деньги в долг?

– Нет. Помощь будет безвозмездной.

– Дурь какая-то. Кто даст мне сорок талеров безвозмездно? Да никто не даст!

– Вы слишком суровы к людям, барон. Пять талеров нам уже дали, остальные обещали в течение месяца, но я думаю, что мы заберем их пораньше.

– И кто ж этот благодетель? Я его знаю? – не верил барон.

– Это человек, который, как мне кажется, причастен к покушению на меня, это трактирщик Авенир из Рютте. Вы ж его знаете?

– Знаю ли я эту пиявку? – фыркнул барон. – Его тут все знают, гадкая вошь.

– Напрасно вы так, – улыбался Волков. – Он согласился помочь нам, и его даже бить не пришлось.

– Я вам вот что скажу, Фолькоф. Я повешу его при первой возможности.

– Давайте дождемся, пока он даст нам денег, – произнес солдат, покосился на барона и спросил: – Барон, а вы случайно денег ему не должны?

– Клянусь, Фолькоф, я повешу эту пиявку при первой возможности, – усмехаясь, отвечал барон.

Глава двенадцатая

К полудню они подъехали к Малой Рютте. У околицы их встретила группа мальчишек – обычных, мужицких оборванных детей. Мальчишки, конечно, заинтересовались процессией, а старший даже заглянул в телегу. Увидев страшное существо, он спросил у стражника, шедшего рядом:

– Дяденька, а чего это он такой? А кто это?

– Кто, кто, – ответил стражник важно, – известно кто, людоед.

– Людоед! – радостно завопил мальчишка, а другие дети тут же облепили телегу.

– А ну кыш! – прикрикнул на них стражник, древком копья давая самым любопытным под зад. – Кыш отсюда, а то голодный он, скормлю сейчас одного из вас ему.

Мальчишки, как стая воробьев, кинулись в деревню, горланя на всю округу:

– Барон людоеда поймал!

– Людоеда поймали, людоеда!

– А у барона в телеге людоед! – кричали мальчишки.

Волкова мало заботило, что поймал людоеда барон, а не он, солдат давно привык к такой несправедливости, еще на войне: даже если ты первый влез на стену, пробился к воротам и открыл их, то в итоге город все равно взял герцог и только герцог, а о твоих заслугах все забудут.

А из домов и дворов выходили люди, бежали смотреть людоеда – и стар, и млад, и мужики, и бабы. Стражники отгоняли самых любопытных, но не так чтобы уж очень, они тоже чувствовали свою сопричастность к этому подвигу, а уж как цвел барон, и не описать было. Солдат ехал на шаг позади барона, глядел на него и улыбался. Это был настоящий отец и покровитель, он был жутко грязен, но необыкновенно величественен. Когда процессия покинула Малую Рютте, добрых два десятка зевак увязались следом, и когда въезжали в Рютте, там их уже встречали, как встречают победителей, со звоном колоколов. Деревню заливал колокольный звон, народ высыпал на улицу, и не только местные, но и пришлые постояльцы трактира. На площади между трактиром и церковью процессия остановилась. Стражники копьями растолкали чрезмерно любопытных, освободив центр. Туда въехал барон и сказал речь, чуть привстав в стременах:

– Эта тварь жрала людей. И я… то есть мы с коннетаблем, – он глянул на Волкова и даже чуть поклонился ему, – мы поймали его, так как никто не смеет тронуть моих людей, и пусть эта тварь, этот людоед, повисит здесь немного, и будет ему урок, а потом мы его четвертуем за его злодеяния.

– Барон, – тихо произнес Волков, – я бы хотел поговорить с ним.

– С кем?

– С людоедом.

– А разве он умеет? – искренне удивился барон.

– Ну, я бы выяснил, вдруг умеет.

– Ладно, пусть повисит денек, а там берите его, – произнес фон Рютте и крикнул: – Сержант, вешай его! Только не за шею, за подмышки вешай, он еще нашему коннетаблю зачем-то нужен.

Стражники и добровольцы из зевак стали споро выгружать чудовище из телеги, а оно вдруг трубно, ярко, долго и очень громко рыгнуло. Стражники и мужики уронили его и разбежались в стороны. Облако вони ветер донес и до зевак, стоявших рядом. Они «фукали», морщились, но не расходились, уж больно интересно всем было. Ветер разогнал вонь, и уродца все-таки дотащили до виселицы и повесили за подмышки, отрубленную ногу кинули тут же. Людоед едва заметно дышал, иногда шевелил пальцами на невредимой руке и глядел на собравшихся из-под полуприкрытых век.

Храбрецы-мальчишки подбегали к висельнику, чтобы лягнуть его, а те, что были помельче, кидали в него грязью, пока стражники их не разогнали. На площади появился отец Виталий, он шел к висельнику, осеняя себя святым знамением:

– Господь всемогущий! Вот, люди, глядите, так выглядит слуга сатаны, скажите барону, отцу нашему, спасибо, что изловил его.