Нечто из Рютте @el_biblioteka

– Ну, значит, оброк возьмут или на барщину лишний раз погонят, – не сдавался мужик.

– Мы здесь не для этого, – заявил худой аудитор по фамилии Деркшнайдер. – Мы здесь для того, чтобы выяснить, правильно ли управляют имением. Хотим выяснить только это.

– Так уж известно, что будет. Вы все сначала выясните, потом запишите, а потом подати поднимете.

– Так, кто тебе это сказал? – спросил солдат, хватая мужика за грудки.

– Да уж никто, сам докумекал.

– Сам? А на господ пса травить тоже сам докумекал?

– Ну что ж, тоже сам.

– А знаешь, что тебе за это будет?

– А чего ж не знать? Знаю. Кнут будет, – меланхолично произнес мужик. – Так нам не привыкать, наше дело мужицкое.

Солдат без размаха влепил ему оплеуху, и даже без размаха солдатская оплеуха тяжела. Мужик чуть не упал, но Волков поймал его, встряхнул и снова спросил:

– Отвечай, кто тебя надоумил? Кто тебе сказал, что после переписи тебе подати поднимут?

Мужичонок стоял, сопел. Коннетабль схватил его за бороду, потряс и заорал:

– Отвечай! Или в подвал отведу!

Мужичонок упрямо молчал. Волков взбесился, хотел еще раз его ударить, но тут вмешался Ёган:

– Господин, думаю, тут без старосты нашего не обошлось.

Волков глянул на Ёгана, опять встряхнул мужика.

– Говори, староста тебя подбил на господ собаку травить?

Мужик опять упрямо молчал.

– Зря ты, Николас, молчишь, – сказал Ёган. – Староста тебе не друг, он тут никому не друг, когда он нам другом был?

Мужичонка только вздохнул в ответ.

– Ладно. – Волков выпустил его и продолжил примирительно: – Отвечай на вопросы этих господ, а я со старостой сам разберусь.

– И что, мне от вопросов легче жить станет?

– А может, и станет. Староста и Соллон обворовывали и вас, и барина. А теперь эти городские господа все заново посчитают.

– Нам-то точно жить легче не станет. Может, только у барона серебра прибавится.

– Может, и тебе полегчает, мало ли, – обнадежил его Ёган.

– Да когда ж такое было, что мужику легчало?

– Хватит! – рявкнул Волков, снова закипая. – Или будешь отвечать, или собирайся в подвал и под кнут.

– Ну раз так – отвечу. Спрашивайте, господа.

Аудиторы начали задавать ему вопросы, а мужик начал врать. А Ёган стал ловить его на вранье. Получался какой-то базар. Солдат не мог находиться в избе, хотелось извозить тупого мужика мордой по полу. Вышел на улицу, устало сел на поленницу рядом с привязанной ободранной козой. Из-за угла хаты лениво потявкивал кобелек. Тут же были сержант и пара стражников. Один из стражников, немолодой, подошел к Волкову и спросил:

– Притомились, господин коннетабль?

– Притомился, – устало ответил солдат и вздохнул, – как будто лужу пытаюсь плетью высечь. Плетью машу, а толку нет. Что бы ни сделал, а делать еще больше надо… И ни конца этому не видно, ни краю… Дело все там же стоит.

– А неправда ваша… Вы как тут объявились, так зашевелилось все, забулькало, что в котелке, а раньше как было? Болото! Пропал, к примеру, человек, да и бог с ним, пошукали малость, поп отпел как сгинувшего, и все! А старосты – воры, паскуды, а Соллон всех девок перепортил, а если кто из родни против был, так он того в бараний рог выворачивал. А сейчас все по-другому, все! И все то вы.

– И упыря мы изловили, – добавил сержант. – Не шутка.

– Да, изловили, – согласился Волков, но не стал он говорить им, что упырь тот, наверное, не последний.

– А про мужика вы не серчайте, – продолжал старый стражник, – мужик – он упрямей барана, все от жадности своей да от бедности. Ничего, мы их переупрямим.

Из избы вышли аудиторы, худой нотариус Деркшнайдер, молодой Крутец, безымянный писарь и Ёган.

– Да, – невесело произнес Деркшнайдер, – а мужик здесь зол. День-то уже к вечеру клонится, а мы всего двоих опросили, так мы долго тут провозимся.

– Сильно упрям мужик был? – спросил Волков.

– Мужик везде одинаков, – заметил Крутец, – не любит мужик, когда его записывают, думает, что больше брать будут после записи.

– То так, то так, – кивал Деркшнайдер, – да вот только это первый раз был, когда меня собаками травили. Ладно, давайте не будем терять времени, пойдемте в другой дом.

Так тяжко дело шло, что до наступления темноты обошли всего четыре двора. И везде аудиторы встречали молчаливое и глухое противодействие.

После чего поехали в Рютте, и там в трактире аудиторы и Волков собрались за столом, сидели и обсуждали дела. Выяснилось, что в самой Рютте ситуация такая же. Мужики так же не хотели ничего говорить. Магистр Крайц, обгладывая куриную ногу, с важностью рассуждал о подлости и глупости мужика. И как тяжело им, аудиторам, тут в Рютте приходится. Волков слушал-слушал и, поняв, куда клонит магистр, произнес:

– Господа, денег сверх уговора не будет.

Магистр Крайц кинул кость, замолчал, стал вытирать руки полотенцем. Остальные аудиторы тоже молчали.

– Денег вообще может не быть, – продолжал солдат.

Все поглядели на него.

После этой фразы лица городских господ вытянулись так, что солдат даже засмеялся.

– Успокойтесь, господа, не все так страшно. – Он достал из кошеля бумагу – это была доверенность на продажу дома Соллона – и кинул ее на стол перед магистром.