Неделя приключений

Мне только показалось, что я крикнул. Я закоченел, и голос мне отказал. Но рядом кто-то звонко и раскатисто подхватил:

«Эй, всем держаться вместе! Лейтенант приказал! Берегите силы! Поддерживайте слабых! Сейчас катер подойдёт!»

Это был Емельянов.

«Как, товарищ командир, держимся?» — спрашивает.

Я попробовал улыбнуться, но губы не слушались, они стали точно деревянные. Ботинки, набухшая одежда тянули вниз. Море высасывало из тела последнее тепло, я терял способность к сопротивлению. Ноги и руки перестали подчиняться воле. Я закрыл глаза. Всплески, голоса матросов — все звуки оборвались. Наступила глухая, ледяная тишина. И, странно, тут мне почему-то, как наяву, представилось старое бревно, что у нас во дворе за сараями и вырезанная мною надпись: «Вася Гуров, май, 1931 год».

«Всё», — подумал я. Но тут меня кто-то подхватил, я снова услышал всплески, голоса, тяжёлое дыхание. Вижу рядом лицо Емельянова. Посинело оно до неузнаваемости. «Что, — говорю, — тонул я?» — «Да ничего, — отвечает, — так, малость нырнули…» Силится он улыбнуться, а не выходит. Вижу, парень еле держится на поверхности, а меня не отпускает. Попробовал я сам работать конечностями. От напряжения мне даже показалось, что я вспотел. Получилось. Но только отпустил меня Емельянов — опять пошёл ко дну. Видно, хлебнул воды на этот раз. Емельянов снова вытащил меня. Вдохнул я воздуха, открыл глаза и увидел перед самым носом — раскачивается на воде костяшка от домино: пусто-пусто. И так тоскливо стало на душе от этой пустышки, точно на всей земле я один остался. Потом словно туманом всё закрыло, ничего не помню. Только уловил знакомый звук, будто в летний полдень в траве на припёке стрекочет кузнечик. А это катер шёл к нам на выручку.

Очнулся я на катере. Смотрю — рядом Емельянов лежит. Глаза закрыты, лицо неподвижное, синее. Врач около него хлопочет, понюхать даёт из пузырька. «Шок, — говорит, — от потери сил». Потом мне рассказали, что Емельянов поддерживал меня на поверхности до подхода катера. Но как только меня подхватили, он потерял сознание и камнем на дно. Пришлось нырять за ним.

Дядя Вася достал из костра огня, прикурил потухшую трубку.

— А дальше? — спросил Витька.

— А что дальше? Живёт Емельянов в Ликине. Недавно письмо мне прислал. Занят каким-то важным делом, а каким — не пишет. Он всегда был не очень-то разговорчивым.

— Ведь он совершил подвиг? Правда, дядя Вася? — сказал Сёмка.

— Не знаю, — задумчиво попыхивая трубкой, отозвался Василий Алексеевич. — Долг бойца — спасти жизнь командира. И Емельянов выполнил свой долг. Если это подвиг, то и вся его служба на флоте — подвиг. Ведь он ни разу не нарушил долга.

— Ну да, — возразил Витька. — Подвиг — это когда знаешь, что можешь погибнуть и не боишься. Уметь надо…

— Конечно, уметь, — сказал дядя Вася. — И я уверен, что вы оба каждый день совершаете маленькие подвиги.

Ребята удивлённо переглянулись.

— Мы?!

— Ну да, вы. Скажем, задали вам задачу по арифметике. Не хочется вам её решать, а решаете, пересиливаете лень. Верно ведь? Вот вам и подвиг. Если умеешь пересилить свою слабость, значит способен к подвигу. Очень всё просто.

Сёмка угнетённо вздохнул. Сколько раз он отступал перед задачами, даже не пытаясь пересилить лень.

Дядя Вася засмеялся, вскочил, разминая затёкшие ноги.

— Ну что загрустили? Всё будет в порядке. Хватит на ваш век подвигов. Айда рыбу ловить!

Ребята оделись, но рыбу ловить Сёмке почему-то уже не хотелось. Он думал о далёком море, о холодных волнах, которые предстоит победить. Он взглянул на звёзды, и по телу побежали мурашки. Край неба был освещён так же, как два часа назад. Багровый колеблющийся свет то разгорался, то становился слабее, почти потухал. Неужели вторая луна?

— Что это? — испуганно пролепетал Сёмка.

— Пожар, — коротко бросил дядя Вася. — А ну, живо за мной!

Глава 5

ПОЖАР

Горело метрах в двухстах, в усадьбе совхоза. Пылала крыша длинного, похожего на барак коровника. Он стоял немного на отшибе. Красно-жёлтые языки пламени, особенно рельефные на чёрном фоне ночного неба и потому, словно на картине, до жути красивые, рассыпая искры, вымахивали высоко вверх, как будто стремились поджечь самое это небо.

Ребята перегнали Василия Алексеевича и теперь состязались между собой. Путь преградило длинное узкое озеро. Витька первый выбежал на берег и замешкался. Над озером лежал белый густой туман. Что, если прыгнешь и угодишь на какую-нибудь корягу! Он хотел осторожно сойти в воду, но в этот миг Сёмка с разбегу махнул в белое облако тумана. Раздался всплеск. Тогда и Витька прыгнул, не желая оказаться менее отважным. Вода была тёплая. Ребята переплыли озеро, побежали к коровнику. Оттуда доносилось отчаянное многоголосое мычание, похожее на человеческие вопли. Мальчики толкнулись в ворота. Они не поддались — видно, были заперты изнутри. Сёмка и Витька растерянно отошли от ворот — что они могли сделать?