Неделя в декабре

— …Без дальнейших проволочек, — поспешил закруглиться председатель, — представить вам распорядителя нашего вечера, явившегося сюда после тяжких трудов в телестудии, мистера Терри О’Мэлли!

Из-за широкой черной ширмы, на которой был закреплен защищенный стеклом фрагмент фрески, выступил Терри — седые локоны, румяные щеки и совершенно несуразный галстук-бабочка из зеленого бархата.

— Ну что, жирные капиталистические свиньи? — начал он. — Пора вам порыться по карманам. И сидите тихо. Если честно, ваша орава еще и похуже помешанных из «Собачьего бунгало». Смотрите у меня, я ведь могу приказать, чтобы всех вас накачали успокоительным. И давайте сразу развяжемся с вопросами о случившемся прошлым вечером: да, это было несчастьем и не было нашей виной, и — да, мы застрахованы… О реакции Лизы я вам потом расскажу. Бедная девочка, можно подумать, что она никогда прежде не сталкивалась нос к носу со жмуриком… Итак. Первый лот. Для тех, кто неравнодушен к культуре. Приобретя его, вы получите два билета на вечер в Байройте. Нет, сэр, это не столица Ливана, это столица Вагнера. Вы сможете погулять за кулисами Королевского балета и посмотреть любые его два спектакля, которые выберете сами. Вам также выдадут гравюру, подписанную самым прославленным художником Британии Лайэмом Хоггом. И наконец, вы сможете позавтракать в увенчанном всяческими наградами ресторане «Зеленая свинья», его еще по телевизору все время показывают, с выдающимся писателем и критиком — так тут написано — Александром Седли. Начнем с двадцати пяти тысяч фунтов. Ну давайте, прижимистые сукины дети, давайте. Предупреждаю, первые лоты — самые ценные. Будете потом локти кусать и думать: ну почему я их упустил, заплатив в два раза больше за то, что и вполовину не так здорово? Да, вижу. Пятый столик. Тридцать тысяч? Хорошо. Ваше слово, мадам.

Лот ушел за 95 000 фунтов и достался «Можете звать меня Гасом». Тот встал и направился к сцене, чтобы получить свой конверт.

— Прежде чем вы подниметесь ко мне, дружок, — сказал Терри О’Мэлли, — я хотел бы представить нашу звездную гостью. Вы и отдаленного представления не имеете, во что обошлась ее доставка сюда из Голливуда. Однако «Старперы» денег не жалеют, — да я уверен, что и молодые люди, сидящие за четырнадцатым столиком, были бы не прочь спустить на нашу гостью все свои денежки… Все верно, это она, единственная и неповторимая… Эвелина Белле!

В зале поднялся рев, многие повскакивали на ноги, когда два обритых наголо бугая с витыми проволочками за ушами вывели на сцену стеснительного обличил актрису, такую маленькую и бледную в обыденной жизни.

Она остановилась под величавым полотном «Юдифь и Олоферн», написанном в 1862 году обитателем только-только открывшегося тогда сумасшедшего дома.

— Спасибо всем, — сказала Эвелина, и огромные алые губы ее приоткрылись, показав ослепительно-белые зубы. — Надеюсь, все вы станете повышать ставки, зная, что каждому победителю я буду пожимать руку.

— Ой, да брось, Эвелина, — сказал Терри. — Пообещай им по поцелую.

— Поздравляю, — сказала Эвелина, подставляя Гасу щеку. — Вы, типа того, любитель оперы?

— Нет, отродясь ни одной не слышал, — ответил Гас. — Я просто хотел пустить пыль в глаза девушке, с которой у меня сегодня свидание.

— Что же, желаю вам удачи, — сказала Эвелина.

— Но только если она вам и за девяносто пять кусков не даст, — прибавил Терри, — не приходите плакаться в мою манишку!

9.45 вечера — в люксе сэра Фрэнсиса Дрейка, отель «Парк-лейн Метрополитен» — мужчина в бордовом нейлоновом пиджаке и черном галстуке бабочкой поставил перед президентом компании «Пицца-Палас» Найджелом Солсбери микрофон и несколько раз постучал по нему пальцем, заставив расшумевшихся гостей повернуть в его сторону головы и притихнуть.

Р. Трантер почувствовал, как что-то стягивает ему желудок и ослабляет мочевой пузырь. Пенни Мак-Гуайр положила на его руку успокоительную ладонь, а из ладоней самого Трантера едва ли не фонтанами ударил пот.

В самом начале Найджел Солсбери голосовал против учреждения книжной премии, поскольку считал, что продавать больше пиццы она не поможет. Однако в последние несколько лет он обнаружил, что внимание общества не лишено коммерческой ценности. Каждый год его главный кулинар изобретал новую пиццу, так или иначе связанную с очередным лауреатом премии. Книга, в которой описывалось путешествие по австралийской глуши, естественным образом породила «Пылкую австралийку» — ломтики обожженного на открытом огне мяса (предположительно кенгуриного) поверх темно-бурой лепешки с высушенными овощами; биография Гитлера привела к созданию пиццы вегетарианской. Ни та ни другая большим спросом не пользовались, зато издатели остались довольны.