Недобрые Самаритяне

Словно в насмешку, богатые страны Недобрых Самаритян часто ставят условием своего финансового участия в проектах МВФ, чтобы страна-заёмщица приняла такую политику, которая имеет отдалённое отношение к исправлению её экономики, но вместо этого служит интересам богатых стран, одалживающих деньги. К примеру, прочитав соглашение Кореи с МВФ от 1997 года, один возмущённый эксперт высказался: «Некоторые моменты плана МВФ воспроизводят ту политику, которую уже давно навязывают Корее США и Япония. Сюда входят… снижение торговых барьеров на определённую японскую продукцию, и открытие рынков капитала, чтобы иностранные инвесторы могли иметь мажоритарную долю в корейских фирмах, заниматься враждебными поглощениями…, и расширить своё прямое участие в банках и прочих финансовых услугах. Хотя большая конкуренция со стороны импортной промышленной продукции и бо

льшего иностранного участия могла бы… помочь корейской экономике, корейцы, и не только они, рассматривают это… как злоупотребление властью со стороны МВФ, с целью заставить Корею, в минуту слабости, принять торговую и финансовую политику, которую она ранее отвергла».[39] И это сказал не какой-нибудь анархист-антикапиталист, а Мартин Фельдштейн (Martin Feldstein), гарвардский экономист консервативных взглядов, который был главным экономическим советником при Рональде Рейгане в 1980-е годы.

Расползание роли МВФ-ВБ, в сочетании со злоупотреблением особыми условиями со стороны стран Недобрых Самаритян, является особенно нетерпимым, когда политика БВИ приводит к замедлению роста, более неравномерному распределению дохода и бо

льшей экономической нестабильности в большинстве развивающихся стран, на что я уже указывал выше в этой главе.

Как можно, чтобы МВФ и ВБ могли так долго настаивать в проведении неверной политики, которая приносит такие плохие результаты? Всё это [возможно] потому, что их структура управления, сильнейшим образом склоняет их в пользу интересов богатых стран. Их решения принимаются по существу в соответствии с долей в капитале, которую имеет та или иная страна, (другими словами у них система «один доллар – один голос»). Это значит, что богатые страны, которые в совокупности контролируют 60% голосующих акций, обладают абсолютным контролем над их политикой, хотя de facto

США обладает правом вето на принятие решений в 18 наиважнейших сферах.[40]

Одним из результатов такой структуры управления является то, что МВФ и ВБ навязали развивающимся странам стандартный набор политических мер, которые богатые страны считают универсально действенными, вместо того чтобы тщательно разрабатывать такие меры для каждой конкретной развивающейся страны, что предсказуемо приводит к плохим результатам. Другим следствием стало то, что даже когда предлагаемые меры могут оказаться уместными, они зачастую проваливаются, потому что местное население сопротивляется им, как навязанным извне.

В ответ на растущую критику, ВБ и МВФ недавно приняли ряд мер. С одной стороны, были предприняты чисто декоративные меры. Так МВФ теперь называет Программы структурной перестройки Программами снижения бедности и содействия росту (Poverty Reduction and Growth Facility Programme), чтобы продемонстрировать, что им не безразлична проблема бедности, хотя их содержание едва ли в чём-то отличается от прежних. С другой стороны, имели место подлинные усилия начать диалог с более широким кругом общественности, особенно контакты ВБ с НПО (неправительственными организациями). Но влияние таких консультаций являются в лучшем случае малозначительным. Более того, когда всё большее число НПО в развивающихся странах, опосредовано финансируются самим ВБ, ценность таких ритуалов становится ещё более сомнительной.

МВФ и ВБ также пытались увеличить «местную принадлежность» своих программ, привлекая местные кадры к их разработке. Однако, это принесло мало плодов. Многим развивающимся странам недостаёт интеллектуальных ресурсов, чтобы спорить с могущественными международными организациями, имеющими армию экономистов с прекрасным образованием и огромное финансовое влияние. Более того, МВФ и ВБ приняли то, что я называю «подход Генри Форда к разнообразию» (он однажды сказал, что вы можете иметь машину «любого цвета, при условии, что она чёрная»). Спектр местного разнообразия в подходах, который они считают приемлемым, очень узок. И при всё возрастающей тенденции в развивающихся странах избирать или назначать бывших чиновников МВФ или ВБ на ключевые экономические посты, «местные» решения всё больше напоминают решения предоставляемые БВИ.

По окончании, так называемого, Уругвайского раунда переговоров ГАТТ, в 1995 году начала свою работу ВТО, завершая собой «Нечестивую Троицу». Я уделю достаточно внимания существу того, чем занимается ВТО в последующих главах, а сейчас давайте остановимся на её управленческой структуре.