Неестественные причины. Тайна Найтингейла

Значит, она была уверена, что вице-председатель полностью согласится с ее мнением и сделает так, как она считает нужным. Ну конечно же, согласится. Да, эта женщина — крепкий орешек. Столкнувшись со сложной проблемой, она как следует обдумала ее, приняла решение и твердо, без каких-либо извинений и колебаний, изложила его. Замечательная женщина. С ней будет легко иметь дело, но лишь до тех пор, пока ее решения столь же приемлемы, как это.

Он спросил, может ли воспользоваться телефоном, оторвал сержанта Мастерсона от наблюдения за тем, как превращают комнату для посетителей в их рабочий кабинет, и приготовился к долгой череде утомительных индивидуальных опросов.

II

Гудейл вызвали по телефону, и минуты через две она пришла, не проявляя ни торопливости, ни беспокойства. Видимо, решив, что эта хладнокровная молодая особа не нуждается в словах утешения или объяснениях, мисс Тейлор просто сказала:

— Садитесь. Инспектор Дэлглиш хочет поговорить с вами.

Потом она взяла со стула свой плащ, накинула его на плечи и, ни на кого не глядя, вышла из комнаты. Сержант Мастерсон открыл свой блокнот. Гудейл села на стул возле стола, а когда Дэлглиш жестом предложил ей кресло перед камином, она пересела без возражений. Сидела в напряженной позе на самом краешке кресла: спина прямая, неожиданно стройные изящные ножки благопристойно сведены вместе. Но руки лежали на коленях совершенно спокойно, и Дэлглиш, сидящий напротив, вдруг смутился, встретившись с умным взглядом устремленных на него глаз.

— По всей вероятности, вы были более близки с мисс Фэллон, чем кто-либо еще в больнице. Расскажите мне о ней, — попросил он.

Она не удивилась тому, в какой форме прозвучал его первый вопрос, только помолчала немного, прежде чем ответить, словно собираясь с мыслями.

— Она мне нравилась, — сказала Гудейл. — Она относилась ко мне более терпимо, чем к остальным ученицам, хотя, мне кажется, с ее стороны не было сильной привязанности, просто терпимость. В конце концов, ей был тридцать один год, и все мы, наверно, казались ей просто несмышлеными детьми. Она была довольно остра на язык, что отнюдь не помогало ей в общении, и кое-кто из девочек, кажется, побаивался ее.

О своем прошлом она говорила редко, но все-таки сказала, что ее родители погибли во время бомбежки Лондона в 1944 году. Ее вырастила престарелая тетка, а потом она училась в школе-интернате, куда принимают детей в раннем возрасте и держат там до завершения учебы. Конечно, если вносится плата за содержание, но у меня создалось впечатление, что с этим трудностей не было. Она всегда хотела стать медсестрой, но после школы заболела туберкулезом, и ей пришлось провести два года в санатории. Не знаю, где именно. После этого две больницы отказали ей по причине здоровья, и она несколько раз устраивалась на временную работу. Вскоре после начала наших занятий она сказала мне, что однажды была помолвлена, но из этого ничего не получилось.

— Вы не спрашивали ее, почему?

— Я никогда ни о чем ее не спрашивала. Если б она хотела, то сама рассказала бы мне.

— Она говорила вам, что беременна?

— Да, сказала, за два дня до того, как заболела. Наверно, она подозревала об этом и раньше, но в то утро получила подтверждение. Я спросила, что она собирается делать, и она сказала, что избавится от ребенка.

— А вы не упомянули, что это противозаконно?

— Нет. Законность ее не волновала. Я сказала, что это грешно.

— Но она все равно собиралась сделать аборт?

— Да. Она сказала, что знает врача, который это сделает, и она ничем не рискует. Я спросила, нужны ли ей деньги, но она сказала, что обойдется, что деньги заботят ее меньше всего. Она не назвала мне, к кому собирается обратиться, а я не спрашивала.

— Но вы были готовы помочь ей деньгами, несмотря даже на то, что сами не одобряли эту затею?

— Главное не в том, что я не одобряла. Самое главное то, что это грех. Но когда я поняла, что она сделала свой выбор, мне надо было решить, помогать ей или нет. Я боялась, что она пойдет к какому-нибудь неквалифицированному подпольному акушеру и будет рисковать своим здоровьем и жизнью. Я знаю, что закон изменился и теперь легче получить медицинское разрешение, но, мне кажется, у нее не было достаточных для этого оснований. Мне надо было принять решение в моральном отношении. Если вы собираетесь совершить грех, то уж лучше совершить его с умом. В противном случае вы не только отрицаете Господа, но и оскорбляете его, вы согласны с этим?

— Это интересный теологический вопрос, который я некомпетентен обсуждать, — серьезным тоном сказал Дэлглиш. — А она не говорила вам, кто отец ребенка?