Нефор (СИ)

Со сцены надрывались: «Dive! Dive! Dive! Dive in me!». Народ заходился в слэме, пульсируя в погружении.

«Dive! Dive! Dive! Dive in me!»

«Dive! Dive! Dive! Dive in me!»

«Dive! Dive! Dive! Dive in me!»

«Dive in me!»

«Dive in me!»

«Dive!»

«In!»

«Me!»

Совместная пульсация в «Нирване» разрядилась финальным ударом барабанов. Раздались овации и свист. Катя задрала голову и залилась смехом. Гарик тоже прыснул и чуть не произнёс: «Спасибо большое». Она развернулась и нежно, как только могла, обняла. Почему-то именно сейчас стараясь быть незамеченным, он торопливо застегнул джинсы.

Парни из «Piss Dogs» выдохлись и покинули сцену, расстроенные невозможностью переломать гитары – дорого, блин.

Тут же на их место выплыл никому не известный коллектив, прибывший специально, по случаю двухлетия кончины Курта Дональдовича, откуда-то из области. В отличие от местных рок-героев, эти были похожи на музыкантов. Вслед за гитарами они расчехлили скрипки и публика заинтригованно забурлила.

Квартет представился как «Мёртвый Вивальди» и неожиданно заиграл «Something In The Way». Зал мгновенно разбился на пары и медленно затоптался. Одиночки воздели руки и чиркнули зажигалками.

Гарик обвил Катю, она положила ещё подрагивающие руки ему на плечи, и он поймал себя на неожиданной мысли, что под «Нирвану» можно танцевать с девушкой среди живых огней.

На следующей песне «Вивальди» вдруг сменили скрипки гитарами и ещё более неожиданно влупили «School». Зал восторженно взревел и пустился в слэм, а обмякший Гарик предложил попить пива и на этом закругляться. Катя не была против.

Подойдя к пустующей стойке бара, Гарик обнаружил пиво давно выдохшимся, но на прежнем месте. Недопитой Катиной «отвёртки», конечно, не оказалось (рыжая бестия!) и они заказали её снова.

Одним махом осушив стакан, Катя указала маникюром в сторону выхода. Из коридорной темноты приближалась высокая и худая фигура. Гарик повернул голову и вгляделся. Фигура прошла в раскрытые двери бара и оказалась Наумовым.

Он выглядел расстроенным. Вяло переставляя ноги, приблизился к стойке и заказал линдоподобной барышне полтинник «Смирнова». Выпив, немного взбодрился и, разглаживая усы, вопросительно посмотрел на парочку:

– Может, ко мне пойдём? Продолжим там?

Сейшн не прошёл ещё и наполовину, но Гарика такой вариант устраивал. С Наумовым всегда было интересно – и пить, и разговаривать, и даже опохмеляться. Гарик кивнул, и оба синхронно обернулись на Катю. Она пожала плечами:

– Мне всё равно.

Троица прошла к гардеробу, оделась и, обернувшись в сторону глухо долбящих басов, выгрузилась из Nirvan’ы.

6

Звеня, прикупленными по пути портвейном и пивом, компания ввалилась в изветшалую наумовскую квартиру. Сонмища идей, песен, стихов и прочих творчеств, реализованных здесь, конкурировало в своём количестве разве что с тоннами выпитого на кухне алкоголя.

В ней и расположились.

Чистой посуды не нашлось. В раковине возвышалась джомолунгма тарелок с торчащими как ледорубы приборами. Катя с видом опытного альпиниста подошла к мойке, облачилась в висевший рядом фартук и забурлила краном. Наумов попытался протестовать, но она вручила ему пару вымытых гранёных и улыбнулась. Марк обезоруженно кивнул и со скрипом опустился на старый табурет. Приятно пахнуло кисловатой сладкостью. Гарик разлил портвейн, по Катиной просьбе ввернул в холодильник пиво и предложил:

– Ну? За Курта – не чокаясь, что ли?

– Да хватит тебе! – И Наумов чокнулся так, что едва не превратил стаканы в брызги с осколками.

Они звонко проглотили.

– Ты чего скис к вечеру?

Наумов, замявшись, прикурил и пожал плечами:

– Да так. Вспомнил…

– Вкус лимона?

Марк помолчал.

– Возраст свой вспомнил.

– И чего?

– Да ничего. Просто осознал, что я старше этого вашего Кобейна.

– Ну, и дальше что?

– Да ничего. – Он затянулся. – Полное ничего.

– Ну, ты выбрал на кого равняться… В моём возрасте он уже гениальную группу собрал.

– А в моём возрасте он уже умер. Врубаешься?

Гарик рассмеялся:

– И что теперь? Я через год так про Вишеса сказать смогу. А через три – про Кёртиса. А через пять…

– Ты не понимаешь, – перебил Наумов, – это не просто факт – это прочувствовать нужно.

– Чего прочувствовать-то?

Марк задумчиво погладил усы.

– Ты в Питере не был? Ну… Там есть район такой, Купчино называется. Самый южный. Большой – как два Градска. Так вот, там такое количество групп! – чуть ли не каждую неделю новая вылупляется. И ведь прелесть вся в чём – в Петербурге Купчино – это… Ну, как бы… центр рока, что ли… И, вместе с тем, жутко гопнический райончик. Там «Кино» записывали «Группу Крови», там… Ну, понял, в общем?

Гарик утвердительно кивнул и выклубил тучу дыма.

– Ну вот. Понимаешь, групп-то там много, но все – говно.

Марк внушительно помолчал, выжидая понимающую реакцию.

– Вообще все?

– Девяносто девять процентов. Говнари там дворовые, трёхаккордные.

Наумов вообще глубоко презирал эти три аккорда и сильно оскорблялся, когда при нём брали ре-минор сразу за минорным ля.