Нефть и любовь

Я искал свой метод жизни и совершенствовал его. И начал, конечно, с самопознания. Надо было ответить на вопросы, кто я, какой я и чего хочу. Я был невнимательный и часто не слушал, что говорили учителя, потому что не считал это интересным. Обо мне можно было сказать, что я искал возможность доказать превосходство над товарищами тогда, как ребята, с которыми я дружил, находили во мне хорошего друга. Мне явно не хватало ума, что я компенсировал силой и ловкостью. Удивительное дело, если мне говорили то, что я о себе и так знал, мне становилось обидно, потому что всегда хотелось, чтобы окружающие думали обо мне лучше, чем я понимал о себе сам. То, что я знал себе цену и понимал, что она не высока, являлось хорошим стимулирующим фактором для саморазвития. Я был отзывчив, эмоционален и сентиментален. Стоило мальчику, с которым я только что выяснял отношения, расстроиться, испугаться, заплакать, как я сразу старался перед ним загладить свою вину. Излишние эмоциональность и вспыльчивость компенсировали отсутствие достаточности ума, что проявлялось дружелюбием и желанием постоять за себя и друзей. Во времена моего становления психологи и учителя разделяли три вида памяти: слуховая, зрительная и двигательная. Сейчас их определяют гораздо больше. Постепенно я понял, что слуховая и зрительная памяти у меня не развиты, тогда, как двигательная, то есть, когда я что-то осмысленно записывал, усваивалось лучше. Еще лучше всего усваивалось то, что я запоминал эмоционально. То есть я лучше запоминал то, что производило на меня сильное впечатление и почти не запоминал то, что мне казалось неинтересным. В какой-то момент я заметил, что не могу словами выражать свои эмоции и чувства, которые способствовали появлению мыслей. У меня редко было так, что мысли появлялись без эмоционального сопровождения. Иногда я чувствовал себя собакой, которая все понимает, с пониманием смотрит в глаза хозяину, то есть собеседнику, но ничего не может сказать. Мне не хватало слов для стройного выражения обычных мыслей и нюансов, неуловимых тонкостей, оттенков мысли. Такие мысли как: «Хочу есть, хочу спать, хочу пойти погулять, хочу выйти во двор» – казались простыми и понятными. Но, если тебе хочется складно и доходчиво выразить мысли с тонкостями бытия и мотивировкой, то часто ничего не получалось. Например: «Я пойду к Сереже, потому что он интересно мыслит и с оригинальным подходом решает задачи по алгебре» или «Мне понятно, что такое биссектриса и медиана, но как это воплотить применительно к домашнему заданию я пока еще не понял, поэтому ко мне придет заниматься Игорь». На такие речи я был не способен. Мне не хватало словарного запаса и правильности, стройности мышления. Для обогащения себя в этом плане я принялся читать книги и постепенно перешел на классику. Кроме всего прочего, мне все время нужно было себе объяснять для чего нужно то или другое. Я никак не мог себе объяснить, для чего нужна вообще учеба в школе. Ну, арифметика понятно, чтобы ходить в магазин за хлебом, куда посылала мать, платить деньги и получать сдачу. Русский язык нужен, чтобы общаться, писать письма и записки. Но я никак не мог себе объяснить, для чего нужны косинусы, логарифмы. Как это могло мне пригодиться в домашнем хозяйстве. Я не сразу понял, что эти понятия помогают лучше осмысливать окружающее пространство. Когда я смог себе это объяснить, то стал ответственно учиться и серьезнее относиться к школе. Мне стало интереснее решать какие-то задачи. Я должен был себе объяснить, зачем мне это нужно, иначе заставить меня сделать то или иное оказывалось трудным. Не зря учителя говорили моей маме: «Он может учиться, но не хочет».