Негатив. Том II

Тут-то и выяснилось, что если я и зацепил водителя, то лишь ранил, да и то не слишком серьёзно. Броневик дрогнул и слегка сдал назад, после начали поворачиваться передние колёса, но этот манёвр оказался незавершённым. Сам я сделать ничего не успел, поскольку лихорадочно восполнял потраченный потенциал, а винтовочные пули впустую рикошетили от стальных листов, но за спиной скрежетнуло железо, и следом накатило ощущение смертельной опасности, едва сознание не потерял, до того энергетическими помехами продрало.

Пространство исказилось, бронированный автомобиль сжало, и тут же громыхнул взрыв, разлетелись по сторонам перекрученные куски железа, покатились прочь объятые пламенем колёса, а сорванную башенку, смятую будто консервная банка, подкинуло метров на десять. Миг спустя она грянула оземь, но мне было уже не до неё.

Оглянулся и впал в ступор при виде выбирающегося из расстрелянного седана профессора Палинского. Водителя — в клочья, на нём — ни царапины, даже костюм не помялся. И такая мощь внутри бурлит, что меня энергетическими помехами чуть ли не как наждачной бумагой ошкурило.

Именно потому я поначалу и двинулся прочь, просто захотел убраться подальше от этого странного и страшного дядьки, затем сосредоточился на промелькнувшем незадолго до того мимолётном узнавании и поспешил к замершему на тротуаре стрелку.

Ухватил его за плечо, поднатужился, перевернул на спину.

Лицо оказалось незнакомым, но отчего-то я не усомнился, что судьба вновь свела меня с тем кряжистым террористом, от которого удирал на лодочной станции.

Он! Точно он! По манере двигаться узнал, да и фигура один в один.

Вот, значит, и свиделись. Да и второй, поди, здесь. Теперь уже — частично.

И я поёжился, глянув на искорёженный остов броневика.

Проклятье! Мне бы такую мощь!

Хочу!

Глава 3

Допрашивали весь вечер и всю ночь напролёт. Хотя нет — вру. Ночью лишь изредка дёргали для уточнения каких-то деталей и прояснения дополнительных моментов, а так даже в караулке подремать удалось, благо бывшие сослуживцы выделили диванчик. И да — в моём опознании одного из террористов никто не усомнился, поскольку в покушении на профессора Палинского засветился тот самый пропавший невесть куда прошлым летом броневик.

— Узнать бы ещё, где его прятали, — вздохнул Георгий Иванович, велев подписать очередное обязательство о неразглашении.

— А как Палинский вообще уцелел? — поинтересовался я, возвращая листок. — В него же чуть ли не в упор из крупнокалиберного пулемёта очередь всадили!

— Александр Петрович — фигура! — задумчиво протянул капитан Городец. — И вот тут концы с концами не сходятся. Летом они опасались студентов Палинского, теперь рискнули напасть на самого профессора. Что изменилось? Чего выжидали всё это время? Почему именно сейчас? Нет ответов… — Он поглядел на меня красными глазами и спросил: — Тебя домой или в институт?

Я предпочёл отправиться на занятия.

Вчера хватило ума вернуться на контрольно-пропускной пункт, прежде чем на звуки стрельбы набежали студенты, и о моём участии в перестрелке никто не прознал; обошлось без расспросов. А так институт гудел почище растревоженного улья.

Виданное ли дело — покушались на одного из ведущих профессоров и не просто покушались, но обстреляли из броневика ОНКОР! Слухи на этот счёт множились в геометрической прогрессии, студенты только тем и занимались, что выдвигали собственные версии случившегося и в пух и прах разносили чужие. Окрестности института заполонили патрули, на всех перекрёстках стояли пикеты, и в усиление бойцам комендатуры помимо бронетехники придали ещё и пехотинцев, а на крышах домов маячили фигуры снайперов. Документы проверяли у всех без разбору, но всё это было лишь имитацией бурной деятельности.

Вот кто действительно вкалывал, так это служба охраны РИИФС. У нас вывели на дежурство всех сотрудников и поступили так отнюдь не напрасно: обстановка на территории студгородка царила на редкость нервозная, споры и дебаты с пугающей регулярностью оборачивались мордобоем. Даже добровольную дружину из актива военной кафедры сформировали, о чём прежде в ректорате и слышать ничего не хотели.

Ну и я смену после учёбы отработал, ладно хоть ещё в ночь не поставили. Собирались, но Василий Архипович затребовал меня на практику, так и прогуливались с ним до позднего вечера от корпуса к корпусу, приглядывая за порядком, да ещё попутно приходилось отвечать на вопросы наставника и высказывать собственное мнение относительно заинтересовавших его моментов, касавшихся преимущественно поведения студентов. Такое вот обучение в полевых условиях.

Домой приполз едва живой и спал из рук вон плохо, до самого утра снился один и тот же сон: раз за разом наблюдал, как взрывается злосчастный броневик, и было уже не разобрать, наблюдаю я за этим действом со стороны, изнутри или и вовсе спускаю с поводка сокрушительную мощь сверхсилы собственноручно.