Негритянский квартал

— А я сегодня вечером должен сводить жену в кино.

Жены его никто никогда не видел. Только Дюпюш раза два заметил ее на балконе собственного дома, стоявшего в квартале, где были расположены посольства.

Ему рассказывали, что она молода, из хорошей семьи, дочь богатых родителей. Он знал еще, что несколько недель назад Эжен надеялся стать отцом, но роды случились преждевременные и ребенок родился мертвым.

Дюпюш представлял себе г-жу Монти хрупкой, чуть печальной женщиной, которая проводит жизнь среди диванов и подушек своей роскошной квартиры.

— Шикарный парень этот Кристиан! — уронил Фернан.

Он сказал это просто так, чтобы не молчать, но это была правда: любой другой и избалованный и богатый бездельник на месте Кристиана был бы невыносим, а Кристиан оставался хорошим парнем и отличным товарищем. Если он обгонял Дюпюша на своей машине, то обязательно останавливался и спрашивал:

— Куда идешь?

И подвозил Дюпюша, куда тому надо было, ждал, пока он выйдет, и вез его пить свежее пиво у Келли или в «Ранчо».

Три месяца прошли незаметно. Незаметно потому, что за это время ничего не случилось. Дюпюша выучили играть в белот и немножко говорить по-испански.

Впрочем, нет, одно событие все же произошло.

Дюпюш получил длинное письмо от Гренье. Гренье писал, что стал жертвой конкурентов, но битва еще не проиграна. В один прекрасный день он снова станет на ноги, и тогда страдания и выдержка Дюпюша будут вознаграждены.

«Продолжайте изучать язык, привыкайте к стране и климату. Пока я не могу перевести Вам денег, у меня описали все имущество, и я живу в скромной гостинице…»

Письмо было написано на бланке Фуке[6].

Дюпюш не нуждался в неопределенных обещаниях — он и без них ждал. Ждал, потому что это вошло у него в привычку. Вообще, он приобрел немало новых привычек; жизнь была заполнена множеством мелочей, которые порабощали его изо дня в день.

— Зайдешь после кино? — спросил у брата Фернан.

— Вряд ли. Жене захочется домой…

Игра кончилась, сказать друг другу им было нечего.

Они сидели в прозрачном кафе и курили, следя через окно за прохожими.

— А вот и Ника! — объявил Эжен.

Так звали теперь Веронику. Она открыла стеклянную дверь и остановилась на пороге, ожидая разрешения войти. Дюпюш знаком подозвал ее, она подошла и протянула руку.

— Добрый день! Можно мне чего-нибудь выпить?

Это тоже вошло в обычай, стало чем-то ритуальным.

Приятели Дюпюша приняли Веронику в свой кружок.

При встрече с ним без околичностей сообщали:

— Слушай, я видел Веронику; по-моему, она ищет тебя.

У Эжена тоже были любовницы, он менял их чуть ли не каждый месяц. Иногда не обходилось без скандала, так как женщины ни за что не хотели с ним расставаться. Одна даже написала на него жене анонимное письмо.

Бармен уже знал вкусы Вероники.

— Тебе с пеной?

В кафе Монти обычно бывало пусто. Дюпюш даже спрашивал себя, зачем Фернан держит это заведение?

Однако дни получки у рабочих восполняли выручку остальных дней недели.

— Ну ладно, я пошел.

Уходить Эжену совсем не хотелось. Он со вздохом пожал руку Фернану и Дюпюшу и вышел на улицу. Его машина стояла на углу.

Дюпюш подождал, пока Вероника допьет пиво. Затем поднялся.

— Как у тебя дела там? — спросила Вероника.

— Помаленьку.

Солнце зашло, Дюпюшу пора было на работу. Он пересек железнодорожный переезд. Вероника, как обычно, провожала его. На ней были лакированные туфли и смешная маленькая шляпка. Они миновали два кабака, большое кафе и вышли к тому углу, где стояла сосисочная.

Ключ от нее был у Дюпюша, два негра уже ожидали его. Он отпер дверь, негры принялись разводить огонь, а Дюпюш уселся за кассу, распаковывая пакетики с мелочью, и разложил ее по отделениям в ящике.

Когда-то он боялся этой работы, и это было естественно. Но ему не пришлось носить белой поварской куртки и подавать сосиски клиентам. Этим занимались негры, а Дюпюш был чем-то вроде управляющего. Его звали «патрон», он отвечал за кассу и заботился о товаре.

Первая жареная сосиска полагалась Веронике. Она не садилась на табурет, а прогуливалась неподалеку и медленно, чтобы продлить удовольствие, уничтожала сосиску, стараясь делать все это понезаметней. Обязанности Дюпюша не были обременительными. Он даже не должен был постоянно торчать за прилавком. Как только в кухне все было налажено, он мог пойти посидеть на террасе в кафе напротив или прогуляться по кварталу; правда, время от времени приходилось наведываться в сосисочную, чтобы негры не прикарманивали выручку.

За эту работу Дюпюш получал доллар в день и незначительный процент с оборота.

— Я видела твою жену, — откусив сосиску, — сказала Вероника.

— Сегодня?

— Два часа назад. Она входила в магазин Вуольто.

Запах кипящего масла разнесся по перекрестку. Подошел повар и попросил ключ от холодильника: надо было пополнить запас сосисок.

А ты уверена, что это была она?

— Конечно.