Неистовый

Ставит меня в самом центре игровой и дергает за цепь, которая свисает с потолка. Я поднимаю глаза и замечаю решетчатую конструкцию, которая нависает над нашими головами. Мастер, ничего не объясняя, напористо вздергивает мои руки к решетке и затягивает вокруг каждого запястья что-то мягкое и тепло-кожаное, напоминающее его собственные руки.

Чтобы не вытягиваться в струнку, поднимаюсь на носочки, но, заметив это, Мастер недовольно насупливает брови.

─ Встань на полную стопу, девочка, ─ велит он и принимается регулировать толстую цепь, которой мои руки пристёгнуты к решетке.

Теперь я могу стоять довольно комфортно. Смотрю на него: на мощной груди переливаются мелкие капельки пота, а в глазах горит бешеное желание, расцвечивающее темную радужку красными отблесками. Мой Мастер хватает меня за скулы так крепко, что кончики пальцев врезаются в мякоть щек. Если меня трясет крупной дрожью, то его тело тонко вибрирует, заводя меня еще сильнее.

─ Какая же ты дерзкая, ─ выдыхает он в мой приоткрывшийся ротик. ─ Так нагло смотришь на меня, хотя запрещено.

─ Простите, мой Мастер, ─ проговариваю я на выдохе и опускаю взгляд.

Я подвешена к потолку и не имею ни единого шанса освободиться из мягких оков, а он стоит напротив меня обезумевший и вошедший в раж. И мне бы съежиться от страха и шептать севшим голосом стоп-слово, но этого не будет. Я так сильно возбуждена, что смазка стекает по внутренней стороне бедер, а потаенные складочки пульсируют. Из меня старательно растили пай-девочку, а я сбежала из-под родительского гнета и ловлю кайф в руках садиста. Или кто там мой Мастер?

Я плохая девочка. Заслужила наказание. Определенно.

Мастер вытаскивает из шлевок ремень, который все это время позвякивал при каждом его движении. Пряжка массивная хотя бы за счет сложного механизма на внутренней стороне, и я пытаюсь сообразить, насколько будет больно, если он ударит меня таким набалдашником. Но вопреки моим догадкам он складывает ремень пополам, и пряжка оказывается где-то под ладонью. Медленно обходит меня кругом, пожирая глазами и поигрывая ремнем. Вдруг останавливается напротив меня и приказывает голосом, промораживающим до костей:

─ Посмотри на меня! Я разрешаю.

Повинуюсь. Перехватывает мой отчаянный взгляд своими шаманскими глазами, размахивается и со всего маху опускает сложенный вдвое ремень на свою раскрытую ладонь. Я зажмуриваюсь, словно то не его рука, а моя, а шлепок все продолжает звучать в моем взбудораженном сознании. Показывает мне отхлестанную ладонь: кожа на ней вздулась и полыхает пунцовой полосой.

─ Не могу сказать, что это приятно, хотя всего раз себя взгрел, ─ проговаривает с усмешкой. ─ А твое наказание ─ это пятнадцать ударов.

Опять обходит меня кругом, волоча ремень по моему телу. Он щекочет, пуская по телу россыпи огненных мурашек, и будоражит. Я хочу, чтобы Мастер высек меня, даже несмотря на то, что видела, как вздулась кожа на его ладони.

Останавливается рядом со мной, оплетает мою талию ремнем и, прижав к себе, шепчет у виска:

─ Человеческое тело имеет огромный запас прочности. Ты не представляешь, какую боль оно способно вытерпеть, но только при одном условии. Твой разум должен быть готов ее принять. Сейчас я должен убедиться, что ты готова подружиться с болью, в противном случае все мои действия только навредят. А я не хочу навредить тебе.

Липкий страх все же прокатывается по голой взмокшей спине холодной волной, но я на инстинктивном уровне чувствую, что боль ─ это просто плата за особое удовольствие. Надо перетерпеть, преодолеть себя, и тогда болевая завеса падет, и меня окунает в нечто такое, что недоступно простым смертным.

─ Я ко всему готова, мой Мастер, ─ отзываюсь я, не поднимая глаз.

─ Это твой последний шанс! Ты знаешь, Лера, ─ впервые за сессию он произносит мое имя и сердце, которое бьется быстро, как у кролика, пропускает несколько ударов, ─ стоит тебе произнести одно лишь слово, и я прекращу. Отложу ремень и освобожу тебя.

─ Нет, мой Мастер, ─ упрямо гну я свою линию.

─ Это твой выбор, девочка, ─ его шепот прокатывается по мне лавой, и Мастер опять застывает у меня за спиной. ─ Я хочу, чтобы ты считала. Считала каждый удар громко и отчетливо. Поняла меня?

─ Да, мой Мастер.

Время разговоров кончилось. Глухой вжик оставляет в воздухе прогал такой же широкий, как и мой ошейник, и ремень врезается в самую выступающую и мясистую часть ягодиц. Я подскакиваю и, выгнув спину, поднимаюсь на носочки.

Забываю, как дышать, но не из-за нестерпимой боли, а просто потому, что это началось. В ушах шумит, а в глаза будто швырнули пригоршню радужных блесток.

─ Я не слышу, как ты считаешь! ─ напоминает громко и твердо.

Ах да, нужно же считать, словно удары ─ это палочки на уроках арифметики.

─ Один, ─ срывается с моих дрожащих губ, и я покрепче вцепляюсь в цепь, которой мягкие манжеты прикреплены к решетке.

Не успел мой голос раствориться в густом от его желания и моего страха воздухе, как в кожу врезается очередной хлесткий удар, который отзывается в пояснице тянущей болью.