Неистовый Лимонов

Весной 1994 года Судебная палата при Президенте РФ по собственной, заметим, инициативе «засела» по некоторым публикациям «НВ». Эти выбранные по велению сердца материалы были как раз (о чем комиссия, естественно, не подозревала) произведениями макабра. Все они содержат достаточно грамотный анализ разбираемой темы, с обильным цитированием мировых авторитетов — философов, психологов, этнографов и других специалистов, а форма подачи — стебовая. Естественно, в таком контексте не может быть (инкриминированного «Новому Взгляду») ни серьезного натурализма, ни тем более «смакования садизма». Аналитическая часть таких материалов подается с большим количеством юмористических обобщений, которые никак не могут быть — цитирую решение Судебной палаты — «обидными для читателей», если у читателей есть мозг и чувство юмора. Однако сам факт выбора именно этих публикаций говорит об убойной силе макабра. Он, являясь формой восприятия действительности, лишает «культурных» чиновников сна и аппетита, вероятно, оттого, что нравится тусовке и молодежи, одним словом, представляет собой угрозу их скучным порядкам.

В тот же период осуществляются попытки «засудить по политике» Валерию Новодворскую, хотя многие авторы пересекаются с ней по мысли. Просто Валерия Ильинична, доводя логическую цепь до конца, делает забавные, парадоксальные и вместе с тем верные выводы, а текст снабжает смешными кроваво-макабрическими образами. Поэтому Новодворская запоминается. Ее любят. И ненавидят. А параллельно существует масса разумных авторов, на которых всем наплевать.

Жизнь, как известно, многогранна, и там, по Ионеско, «где нет юмора, нет подлинно человеческого; где нет юмора (этой внутренней свободы, отстраненного отношения к самому себе), там начинается концлагерь» (E. Ionesco). Да, только в концлагере не смеются, что подтверждает и В. Франкл, считающий, что «юмор относится к существенным человеческим проявлениям, дающим возможность человеку занять дистанцию по отношению к чему угодно». И так как мы пока еще свободные люди, наш удел — комедия на фоне нищеты, трупов, войн, пожаров, землетрясений и всяческих несчастий, что, собственно, и есть российский макабр. Недаром лучшие советские комедии были сняты в страшные сталинские 30-е людьми, которые прекрасно понимали, в какое время и под кем они живут. Вторая мировая война подарила миру чудесные ленты, сделанные во Франции в период оккупации. Это и «Дети райка», и «Вечерние посетители» Марселя Карне (Marcel Carne), и многие другие ленты. В периоды мрака как воздух необходимы юмор и иллюзия «Светлого пути».

Но политики, видно, по жизни достаточно хорошо пристроены, если готовы кормить нас подлинным трагизмом, эдакой псевдосерьезностью и лицемерными переживаниями за судьбы народонаселения. В контексте макабра делается очевидной политическая гениальность «Волковича» Жириновского. Он создал имидж «страшно-смешного» политика. Его бабочка в сочетании с призывами завоевать весь мир — это макабр. «На поверку выяснилось, что актерствующий популист Жириновский чувствовал свой народ намного тоньше, глубже и профессиональнее, чем все многочисленные демократические политики, политологи, социологи, юристы и экономисты» (Л. Пияшева). Умение Жириновского зрелищно устроить мордобой в «собрании», напугать и рассмешить делает его политиком макабра. Победа Жириновского на выборах 1993 года — это не трюк хитрого еврея (как на страницах «Нового Взгляда» упрямо доказывал вечный подросток Эдик Лимонов), а победа персонажа, так же точно, как в свое время персонажем победил русский богатырь Борис Николаевич Ельцин. Да и вообще, политика ведь это тоже рок-н-ролл, качество пения и музыки не имеет никакого значения, важно, соответствуешь ли ты моменту (тогда популярность обеспечена) или не соответствуешь (тогда придется сгинуть в безвестности).

Макабр — это эстетика завтрашнего дня. Макабр не добрый, а злой смех. Злой, как мы, наш сегодняшний день и человеческая природа. Макабр — это конструктивная жизненная позиция, ибо, не обманываясь, человек принимает жизнь такой, какая она есть. И весело танцует, как белозубый негр, на похоронах. Грустный автор веселых комедий Бомарше (Beaumarchais) отметил однажды: «Я смеюсь, чтобы не плакать». И нам бы так.