Неистовый (ЛП)

— Он вернулся на неделю раньше. Обычно он предпочитает получать шесть.

Дверь лифта открывается, и мужчина жестом приглашает меня войти первой. Вместо того чтобы прислониться спиной к стене, я поворачиваюсь и задыхаюсь от вида за стеклянным окном.

— Довольно удивительно, правда? — Хадсон стоит рядом со мной, наслаждаясь видом, пока мы спускаемся.

— Невероятно. — Я качаю головой, пораженная тем, что сейчас это моя жизнь.

— Теперь ты видишь, из-за чего весь этот шум. — Когда я смотрю на него, он заполняет пробел. — Александр. Он чертов гений, — хадсон вздыхает, как будто он часто хвастает своим братом и устал от этого. Лифт останавливается внизу — и в центре бассейна с кристально чистой водой, наполненной золотыми рыбками. — Сюда.

Мужчина дружески кладет ладонь на мою спину и ведет по мосту через безупречный вестибюль. Все здесь белое, включая униформу швейцара и персонала.

— Мистер Норт, — говорит швейцар с легким поклоном. — Ваша машина ждет.

— Спасибо, Томас.

Гладкий черный «Линкольн» стоит на холостом ходу, и мужчина, одетый так же, как Мерфи, открывает заднюю дверцу.

— Мисс Уайлдер, добро пожаловать.

— Просто Джордан, — говорю я, когда Хадсон помогает мне занять место на заднем сиденье.

Сиденья обтянуты тонкой кожей, а окна тонированы так темно, что, как только мужчина закрывает дверь, я практически слепа. Температура в машине идеальная, ни слишком холодная, ни слишком теплая.

— Итак, — говорит Хадсон. — Где ты живешь? Зандер что-то говорил о Бронксе. — В его голосе нет ни жалости, ни осуждения, но мне все равно стыдно. Как я могу не стыдиться, когда меня окружает такая роскошь?

— Да. Сто шестьдесят пятая улица. Апартаменты Росс.

— Ты слышал, Джеймс?

— Да, сэр.

— Быстро заедем в аптеку за лекарствами, и ты будешь дома… Извини. — Он достает вибрирующий телефон из внутреннего кармана пальто. — Мистер ДеЛеон, я рад, что ты меня поймал. — Он продолжает свой деловой разговор, и я поворачиваюсь к окну, чтобы посмотреть на Манхэттен.

Мое сердце тяжелеет с каждой секундой, и чем ближе я подъезжаю к дому, тем больше вероятность, что я никогда больше не увижу своего Гризли.

ШЕСТНАДЦАТЬ

АЛЕКСАНДР

Я в своем офисе на Мэдисон-авеню меньше часа, а уже по уши увяз в дерьме.

Повернувшись спиной к столу, чтобы наблюдать за шумным городом с высоты сорока пяти этажей, я слушаю, как Дэн Фоксман по громкой связи продолжает рассказывать об изменениях, которые он хотел бы внести в планы своего нового здания в Ванкувере. Я выслушиваю его, несмотря на то, что знал ответ еще до того, как он позвонил.

— Если бы мы могли внести эти изменения и снизить стоимость…

— Это невозможно. — Я поворачиваюсь на стуле и смотрю на телефон. — Если вы ищете доступную цену, то предлагаю вам нанять другую фирму.

— Должна быть какая-то гибкость.

— Вы просили лучшего, и это то, что вы получили. — Моя помощница просовывает голову в дверь. — У вас есть двадцать четыре часа, чтобы подписать планы. До свидания. — Я откидываюсь на спинку стула. — Что?

— Мистер Норт, ваш швейцар позвонил, чтобы сообщить, что ваш гость покинул дом. — Она вежливо кивает и пятится из моего кабинета.

— Закрой дверь.

Дверь захлопывается, и я достаю телефон.

Получив доступ к каналу безопасности в моем здании, я нажимаю на камеру вестибюля и перематываю видео, пока не вижу движение. Нажимаю на паузу.

На несколько секунд мои легкие сжимаются, когда я смотрю на изображение на своем телефоне. Джордан была великолепна в грязной одежде и со спутанными волосами. Отмытая, она прекраснее, чем я мог себе представить.

Я медленно двигаю видео вперед, наблюдая за ее знакомой походкой, за тем, как она наклоняет голову, когда слушает, и за защитной хваткой на ребрах — все еще она, но более отшлифованная версия. Не могу сказать, что предпочитаю одно другому. Смотрю, как она входит в лифт. Беру свои слова обратно. Полагаю, я неравнодушен к версии, которая в настоящее время уходит.

Жизнь — горькая штука. Мир, в котором мы жили во время нашего пребывания в горах, закончилась. У меня есть жизнь, к которой нужно вернуться — проекты, крайние сроки и удушающие социальные обязательства. Я не могу сосредоточиться ни на чем другом. Мой мозг не работает двусторонне. Для меня все или ничего, и мое все — «Норт Индастриз».

— Тук-тук. — Дверь моего кабинета открывается, и входит мой брат Кингстон, одетый как диван в борделе тысяча восьмисотых годов и ведущий себя так, будто он хозяин этого места. — Привет, братан.

Он плюхается в кресло с откидной спинкой, ссутулившись, расставив ноги, как будто устраивается посмотреть футбол как какой-нибудь среднестатистический парень, а не член элиты до мозга костей. Реальная жизнь — это то, что этому двадцатипятилетнему мужчине еще предстоит испытать и, вероятно, он никогда не испытает.

— Я встретил твою цыпочку.

— Она не моя цыпочка.

Медленная ухмылка растягивает его губы, та самая ухмылка, с которой я видел, как он приводил домой знаменитостей и супермоделей.

— Я надеялся, что ты это скажешь.

— Ни за что.

— А почему нет? Она великолепна…

— Я сказал «нет».