Неистребимый. Трилогия

Только когда он назвал свое имя, я узнал его, ведь его облик был в копилке памяти Онни, в которой я уже успел немного покопаться по дороге к Жарлу.

Странное совпадение.

Меня давно не покидало устойчивое ощущение, что все люди, с которыми я сталкиваюсь в этом мире, так или иначе сразу становятся причастными к моей дальнейшей судьбе. Драхуб, Гилсвери, Онни, этот вот мальчишка Квин, с которым я познакомился только что, а теперь Гронт, о существовании которого я узнал лишь сегодня днем и которого тут же принесла нелегкая. Обычно я не практикую месть, тем более месть за человека, которого не знал лично. Мне лишь было поручено отыскать или его самого, или хотя бы какие‑нибудь его следы. Да и история его смерти, как выяснилось, поросла быльем четырнадцатилетней давности. Но этот болезненно надменный и самонадеянный тип прямо‑таки напрашивался на то, чтобы я сделал с ним что‑нибудь из категории скверного.

Я сдержался.

Не время и не место привлекать к себе ненужное внимание. К детским забавам на Щите меня не тянуло. Поэтому я спокойно ответил:

– Элиот Никсард. Прошу меня извинить, но я неважно фехтую. Точнее, я совершенно не умею фехтовать. Кроме того, я устал с дороги.

Гронт дернулся, словно от пощечины. Своим вполне безобидным ответом я все‑таки умудрился его задеть. В чужом месте всегда так – никогда не знаешь, что сказать наверняка, тем более что придраться можно к чему угодно, было бы желание.

В глазах Онни мелькнул мстительно‑торжествующий огонек. За соседними столиками стало тише – Гронт здесь явно был фигурой заметной, вот люди и прислушивались к разговору, предвкушая развлечение, и их трудно было за это винить – такова здесь жизнь.

Квин еще ниже опустил голову, продолжая водить пальцем по луже, расширяя ее границы. Я лениво скользнул взглядом по лицу Гронта, отметив, как на его губах мелькнула быстрая змеиная усмешка, и уставился на лужицу, к которой Квин уже успел пририсовать голову с короткими рожками (или ушами) и принялся за лапы. Что за неведомый зверь?

Гронт продолжал стоять, нагнетая напряжение одним своим видом. Настырный тип. Я же ясно дал ему понять, что не до него. Нет чтобы вежливо отвалить…

– Любой уважающий себя мужчина умеет держать в руках меч, – вновь проскрипел Гронт.

Ну вот, начинается. Эта фраза тянула на явное оскорбление. На местный лад.

– Боюсь, у нас разное представление о самоуважении, светочтимый.

– Зачем же тебе тогда меч, если ты не умеешь с ним обращаться?

Таким количеством яда, который был вложен в эту фразу, пожалуй, можно было отравить всех присутствующих в трактире. Квин закончил рисовать лапы у своего зверя и выводил длинный, закрученный кольцами хвост. Онни не вмешивалась, предоставив разбираться с Гронтом мне самому до победного конца. Я знал, на что она надеется. Но меня, как я уже говорил, драка не привлекала.

– Что‑то я не пойму, где ты увидел у меня меч?

– Он привязан к седлу твоего дракха.

– И что с того?

Мне пришлось отвлечься от забавного рисунка и снова посмотреть на этого упрямца. Наши взгляды скрестились . Гронт едва заметно дрогнул и чуть побледнел. Надменности в его облике заметно поубавилось, а воображаемые наконечники стрел в зрачках притупились. Желание приставать к людям у мастера мечей моментально пропало.

– Не буду настаивать, светочтимый. Законы гостеприимства прежде всего.

С этими словами он отошел.

Ментальные оплеухи порой бывают незаменимы в подобных ситуациях. В первый и последний раз, поклялся я про себя уж не знаю в который раз, глядя вслед этой высокой и мрачной фигуре, направившейся к стойке бара. Я имел некоторые навыки, позволяющие при необходимости незаметно манипулировать чужим сознанием против его воли, но удовольствия подобные манипуляции мне не доставляли. Гвэлты и прочие подобные им твари одно дело, а люди – другое. Даже такие малоприятные, как этот мечник.

– Местная достопримечательность, – как ни в чем не бывало пояснил Квин, сразу оживившись после ухода Гранта. В данный момент, окончив художественные изыски, он с сосредоточенным видом вращал ладонью над своим рогатым рисунком. – Боюсь, он от тебя уже не отвяжется, пока не получит желаемого. Честно говоря, не понимаю, почему он ушел. На него это не похоже.

– Он прав, – нехотя подтвердила Онни, явно разочарованная мирным исходом нашего с мечником словесного поединка, – Гронт – заложник собственного мастерства. Лучший боец на мечах в Нубесаре.

Я знал о Гронте то же, что и она, но она‑то об этом не ведала. А демонстрировать свое всезнание я не собирался. Женщиной она была неглупой и могла догадаться, откуда взялись у меня эти сведения, что враз сделало бы ее моим врагом. Люди не любят, когда посторонние вызнают их сокровенные секреты. А я, засранец, именно это и сделал.