Нейтрал: падение (СИ)

Он действительно изменился за те годы, которые они не виделись. Откуда ни возьмись, в нем появилось жестокость и желание мстить. Он уже не просто любил Мартину. Он ее любил и ненавидел, считал виновницей всех своих мучений. Но более всего ненавидел он не ее, а себя самого и того, в кого он превратился, находясь с ней. Он чувствовал небывалую пропасть между ними. И это пугало его. Она казалась ему далекой и недостижимой. Он хотел опустить ее на землю, злился на нее, и эта злоба вытесняла в нем все человеческое и поднимала на поверхность самые худшие качества его личности.

Практически все время он находился у себя дома и смотрел в прохудившийся потолок. Он не видел ничего над собой. Перед ним простирался только живой образ его Мартины. Она смеялась, бегала, оборачивалась, пританцовывала. Она была такой, какой привык он ее видеть. Тогда, когда она лишь оказалась в их городке, такой, какой она была в лесу перед их расставанием. Лишь изредка картинка скрывалась в дыму, и к нему приходили периоды страха и отчаяния: перед ним просто возникал этот новый образ. Чужая женщина. Вроде и своя, но уже и не такая. Все в ней уже было иным. И он боялся, что она стала сочетать в себе все худшие качества личности, которые он так ненавидел в женщинах: вульгарность, разврат, жестокость.

Та Мартина, которую он знал, была запуганным наивным человечком, светлым ребенком, с которым жизнь обошлась, по крайней мере, несправедливо. Эта же, новая ее версия, уже была крепко стоящей на ногах и какой-то неживой. Он не хотел верить в то, что время могло ее поменять. Просто он не мог смириться с этим и признать, что так же, как и он сам, она не осталась такой же, какой была. Может быть, он просто не мог простить себе самому все перемены? Вот и хотел повесить всех собак на нее, убрав с себя ответственность? Этого не знает никто.

Еще его изводили и не отпускали мысли об их ребенке: где он? Он навел справки: никто и не слышал, чтобы у этой женщины были дети.

" Где ребенок? Куда она его дела? Он еще жив?", - все эти мысли летали в голове Жака и терзали его.

Время сделало из Жака монстра. Злость и новый образ жизни ослепили его. Жак продумал план их встречи с Мартиной до мелочей. Наступил момент его исполнения. Жак и сам не понимал, зачем все делать именно так. За что он так на нее обозлился? Зачем ему такой эффект неожиданности? Что он и кому хочет доказать, но, как заведенный, он лишь предвкушал момент их встречи.

После множества неудачных попыток он уже приуныл и пал духом, полагая, что они уже никогда не смогут быть вместе, что ему не удастся выбрать момент, когда она будет идти по улице одна. Мартина действительно избегала таких прогулок. Но, к сожалению, теперь она имела привычку иногда, ночью, когда никто не видит, прохаживаться одной и, наконец-то, счастье улыбнулось ему.

Было уже далеко за полночь. Он уже какой день бродил за ней и ее приспешниками ночными улочками Саргемина. Она зашла в свой дом, к Николь.

Он остался ждать вдалеке снова. И вот, о чудо, она вышла одна. Через какой промежуток времени это произошло, он не знал. Ему казалось, что он пробыл там вечность. Весь он внутренне затрясся и полностью растерялся: что ему делать дальше? А вдруг у него не получится осуществить задуманное? Зачем ему вообще это делать?

Нынче по Саргемину прокатилась волна слухов об ужасных убийствах женщин при неизвестных обстоятельствах. Все эти женщины были замучены, изуродованы. Множество слухов говорило о том, что это "проделки Инквизиции", другие же полностью это опровергали и утверждали, что это дело рук какого-то богача, которому нечего делать. Большинство из убитых женщин были проститутки. Жак был бы рад утверждать, что это его преступления, но, к сожалению, или к счастью, он был абсолютно к этому не причастен. Единственной проституткой, которая пала от его руки, была Камилла. Затем его инициатива была перехвачена каким-то другим "санитаром леса", как он это называл.

Как бы то ни было, он планировал напугать Мартину. Да уж, будто не мог избрать лучший способ для их первой встречи после столь долгой разлуки. Но в его воображении он хотел сделать все это еще более жестоко, особенно для психики его любимой. Зная ее уязвимые места, он прекрасно знал, куда необходимо бить.

Тихо крался он как зверь, выслеживающий добычу, вслед за ней. Если прямо в глаза сказать ей что-либо он боялся, действовать вот так, тихо, ночью, - это было для него самое подходящее.