Нейтрал: падение (СИ)

Вот и Макс стал видеть в нем двух разных людей. С одной стороны, он был мягким, добрым, поддавался чужому мнению, не хотел видеть зла и плохих качеств людей или, по крайней мере, достаточным образом ему удавалось это скрыть, а с другой - в нем все более в определенные моменты просыпалась та тьма, которую он уже успел в себя впитать. Быть может, ему всегда было нужно именно это - найти то, что даст силу предоставить отпор всем, кто мог управлять им, побороть свою поверхностность, стать чем-то, не просто светлой поддающейся субстанцией, а тем, кто может противостоять мнению других и даже самому диктовать правила игры. Пусть это и сублимировалось в его маниакальность и какие-то вспышки агрессии, желание лицемерить, изменять, врать. Но ведь он не мог так долго держаться, вечно не можешь поддаваться другим, можно от этого и устать, а если прибавить сюда еще и то, что Сергей только начинал этот свой темный путь, то все это можно было ему простить.

- А как ты думаешь,- на минуту замерла Линда, и, снизив голос до шепота, задала Каре назревающий в ее голове вопрос.- Максим мог убить Сергея и Свету? Ведь он их и любил, и ненавидел. Мог ли он быть способен на убийство, ослепленный горем и гневом от потери веры в них?

Кара отвернулась от Линды, помешивая ложкой остатки чая в чашке.

- Я не знаю. Вся эта авария - это что-то из области фантастики. Нет никаких доказательств ничьей вины. Никаких фактов, удостоверяющих то, что хоть кто-то приложил к этому руку. Никаких улик. Мистика. Максим же не какой-то маг, который мог это подстроить. Нет, я не думаю, что это он. Он бы точно где-то схалтурил.

- А кто тогда? Если бы это был кто-то из Организации, от нас бы это не скрывали.

- Да, разумеется. Когда-то мы узнаем разгадку,- подвела итог Кара. - Ладно, - сказала она, посмотрев на полностью уже допитый чай в чашке.- Мне необходимо идти на собеседование с одним из новых членов, прости.

- Да, да, давай,- выдохнула Линда.

Пусть она так и не спросила ничего у Кары о спальне. Но они обе уже и так устали от этого разговора, что были очень обрадованы обоюдным желанием расстаться, и смогли, наконец, вздохнуть свободно.

Возвращаясь к спальне, можно отметить, что в ней Максим обустроил все так, как он думал, понравилось бы Даниеле. Все цвета, которые ей нравились, обстановка, мебель. Напротив большой кровати висел огромный телевизор, на тумбочке и на окне стояли подсвечники, рассчитанные на три свечи. Свечей в общей сложности было девять, так как три из них еще свисали в старом подсвечнике, находящемся в стене.

Сделаны подсвечники были в старинном стиле. Грубый фасон, основной цвет их был не вызывающим и не угнетающим: из серого металла. Ободок же был золотистым, напоминая о роскоши. На полу расстилался ковер из сочетания мягких тонов каштанового и белого цвета, с изображенными цветами. Превалировал в комнате красный оттенок. Зная, что дома Даниэле более всего нравился именно он. Кровать была уютной и просторной, а так же прохладной. Она была рассчитана на двух влюбленных людей. На ней было много подушек различных форм. Подушки были сделаны из шелка. А сама простыня была сделана из нежного тонкого материала, к которому было очень приятно прикасаться.

Покрывало бордового цвета с различными элементами узоров же было не тяжелым, но и не легким, оно было как пушинка. Погружая свое тело в него, ты мог бы забыть особо всем, обо всех проблемах в этом мире. По крайней мере, так Максиму сказал продавец. Самый главный аспект этого одеяла был мягко розовый беж.

Тумбочка и маленький светильник, прикрепленный к стене, находились сразу же подле кровати, так как Дениел некогда сказала Максиму, что ее бесит, если необходимо тянуться куда-то пока ты лежишь.

В общей сложности комната была просторной и не загроможденной вещами. Максим никогда в нее не заходил. Для него это была просто святая обитель. Она предназначалась только для него и его второй вожделенной половинки Дениел. Он лелеял ее образ, и, спя на диване, представлял, будто она спит там, а он, как и тогда, когда находится в доме Шветских, просто тяжело дышит и боится потревожить ее покой. Вообще нарушить ее уединение. Лучше пусть он молча будет страдать здесь по ней. И вот таким образом врал он сам себе и строил иллюзии, напоминая по этому своему поведению какого-то маньяка.

Очнувшись, Дениел не поняла сразу, где она находится. Она даже боялась открывать глаза. Аромат этого помещения удивительным образом напоминал запахи у нее дома. Еще с тех времен, когда была жива ее мать.

Долгое время она даже не хотела открывать глаза: все в ее голове перепуталось, время будто текло сквозь пальцы, своего тела она не чувствовала, так же как чудом впервые за последнее время не ощущала боли от утраты близких. Все смазалось, расплылось, и она не понимала, ни кто она, ни где находится. И поэтому могла нарисовать себе любую реальность как зависший космонавт.

"Так хорошо. Может, так чувствуешь себя, когда умираешь?",- пронеслось у нее в голове.