Нейтральной полосы нет

Корнеев поднялся, завклубом вышла из-за большого стола попрощаться с товарищем корреспондентом, проводить. Оказалась росточком чуть повыше корнеевского плеча. Корнеев со значением пожал ей руку, неторопливо вышел из клуба. Дойдя до угла, обернулся. Она стояла у открытого окна, глядела ему вслед и не успела отпрянуть.

Зайдя за угол, Корнеев резко прибавил ходу. Что-то начинало «светить». Очень быстро добрался он до отдела.

Из отдела он позвонил в Москву, в управление, запросил материал на Скребнева Владимира Сергеевича, проживающего там-то. Да. Как можно скорее.

Положив трубку, потер виски. Очень хотелось спать, и никак не тянуло продолжать проверку актива самодеятельности, беседовать с участковыми, собирать сведения от курсантов, продолжавших работу над маршрутами жителей, которые могли по тем или иным причинам проходить в день ограбления поблизости от дома Вознесенских.

Очень заманчиво было думать, что на Скребнева они вышли правильно. Но Корнеев привычно отодвигал от себя надежду, готовую оформиться в уверенность, и продолжал работу так, словно бы о Скребневе сроду ничего не слышал.

Поиск преступника не только не исключает, предполагает и поиск доказательств. Может быть, кто-нибудь из колосовцев, сам того не ведая, владеет интересными для них сведениями.

Велика цена вещественных доказательств. Недаром они с Лобачевым так торопились обнаружить на квартире Карунного родственную фальшивым монетам металлическую пыль. Редко, но случается у опытных преступников: возьмут да и откажутся на суде от собственных показаний, заявят, что вынудили у них признание. Предположительно мог и Карунный, оправившись от растерянности, заявить, что рублями он сроду не баловался. От пыли не откажешься.

А показания свидетелей! Сколько в них бывает неверного, ошибочного — отнюдь не по злому умыслу. Одним мешает объективно высказаться повышенная возбудимость, другие начисто лишены необходимой доли воображения. Прежде чем заложить в блокнот, в память чьи-то слова, обязательно составь себе хотя бы ориентировочное мнение о том, кто их произносит.

Корнеев сидел в кабинете замначальника отдела, окно выходило во двор, солнце сюда не попадало, в комнате было почти прохладно, и странно выглядели покрасневшие от жарких лучей физиономии курсантов, докладывавших Корнееву.

Среди них было много совсем молодых, недавно рекомендованных в органы общественными организациями. Для них задание по маршрутам, может быть, было первым практическим поручением. Старались они истово. Корнеев давал каждому обстоятельно выговориться, чтоб парень вышел с чувством личной причастности к серьезному делу. Это очень важно, чтоб человек, выполняя отведенное ему поручение, сознавал себя ответственным за успех операции в целом. Понравился Корнееву последний вихрастый паренек. Этот постарался чуть не на всех опрошенных словесный портрет составить. Старался. Ничего не скажешь. До того забавно получалось, что у Корнеева даже сон отшибло.

Из участковых инспекторов первым пришел Виктор Петрович Бораненков. Разговора с ним Корнеев ждал, потому что по различным делам встречался не раз и не два, и всегда с толком.

Виктор Петрович, высокий, грузноватый, носил на погонах две малые звездочки, хотя было ему под сорок. В органы он попал по призыву лет двадцать тому назад из подмосковной шахты, служил сначала постовым, попутно учился, потом принял участок, полусельский-полугородской, по контингентам разнообразный и трудный. У населения честно завоевал доверие и авторитет. Когда по району идет, едва ли не каждый третий его приветствует.

— Здравствуйте, дядя Витя!

— Привет, Виктор Петрович!

Теперь на бывшей полусельской территории Виктора Петровича вырос новый район колосовских Черемушек, как его называют местные. От Москвы до Курил всюду есть свои Черемушки.

Виктору Петровичу Корнеев поднялся навстречу и с удовольствием пожал его мягкую большую руку. Рядом с Бораненковым Корнеев как-то переставал ощущать собственные габариты. Корнеев все-таки костюмы покупает в магазине, а по плечам Виктора Петровича готового платья не взять. Нарядить васнецовского богатыря в пальто цвета маренго — вот и будет Виктор Петрович.

На долгие приветствия и расспросы Бораненков тратить время не стал. Он знал цену и своему и корнеевскому времени. На стуле утвердился, не развалясь и не сутулясь.. Глаза ярко-синие, белки чистые, как у ребенка, волосы волнистые, с проседью.

— Ребят своих я соответственно озадачил, — сказал Виктор Петрович. — В поселке у геофизиков, в Степанькове и Никольском насчет приехавших, убывших проверять. У меня убыло трое. Задолго до происшествия. Одни с семьей в загранку. Женщина-пенсионерка к дочери уехала. Вот насчет третьей, Михаил Сергеевич, пока точных сведений представить не могу. Тем более с мужем они площади еще не имеют, снимают комнату. Муж — научный работник, скоро площадь должен получить. Живут не очень чтобы дружно, хотя он мужчина тихий, не пьющий. Знаю, бывали у них и скандалы, но без нарушений. Старухи по дому болтают, вроде она от него ушла. Может, и ушла, не выписалась. Это точно…