Неизменная любовь

— Конечно, не запрещу. Только не позже одиннадцати.

— Не позже. Завтра же в школу. Клуб у метро. Так что мы нормально вернемся. Только не надо, пожалуйста, меня встречать. Я все же с молодым человеком буду.

— Только не пить. Артем пусть тоже не пьет.

— Не будем мы пить. Завтра же нам в школу.

Я бросила матери поводок — в свой день рождения я могу не мыть собаке лапы. Букет я зажала под мышкой, скинула сапоги и в шубе и шапке прошла на кухню, где сидел папа с газетой и кофе.

— Я все слышал, — подмигнул он мне. — Я уже должен нервничать или могу еще спокойно почитать?

— Читай, — улыбнулась я и вытащила из-под раковины старый бидон.

Искать вазу было некогда. Я хотела посмотреть на платье. Оно должно было быть для принцессы.

Скинув шубу и закрыв дверь на замок, я достала из пакета другой пакет. Розовое… Для девочки. Атласное, аж переливающееся, чуть ниже колена, с рукавами фонариками. Оно было абсолютно не в моем вкусе. Откуда же нашим вкусам совпадать! И надеть я его не смогу. На дискач в подобном не ходят. Надену черные брюки и черную кофту — наполовину из гипюра. И ноги не замерзнут, и празднично, и не подкопаешься… А сейчас в школу надену простой джемпер, а платье следует закопать подальше в шкаф. Вот будет мне сорок, надену!

— Татьяна Владимировна, а можно мне папе позвонить? — попросила я телефон в учительской и набрала мобильный номер Березова. — Под памятником Пушкина в семь вечера.

Все остальное «папа» должен был понять сам.

Глава 18 "Он мне нужен"

Паясо придержал для меня входную дверь, но такая обходительность меня только расстроила. Я не то чтобы совсем не доверяла словам американского парня. Это было бы нечестно по отношению к нему, ко всему его поведению за истекшие сутки, а ведь пошел уже второй день совместного проживания. Скорее понимала, что одна секунда может все изменить — вернее, покачивание бедрами на ступеньках прямо перед его носом. Я даже боялась поправить чуть приспущенную бретельку… Что придет парню на ум? Опять подумает, что я чего-то хочу…

А я действительно хочу… И от этого своего хотения мне противно. Я совсем не уверена, что сумею оттолкнуть его, обними он меня снова. Что это? Вермут? Или магнетическое влияние молодого тела? Перед глазами все как в тумане. Быстрее под душ, чтобы смыть наваждение с тела… И из души, что намного важнее.

— Я первая в душ! — сказала я и, не дожидаясь даже кивка, бросилась в ванную комнату, где остался мой рюкзак.

Замок щелк. Кран чух. И я плеснула себе в лицо холодной водой. Заморгала. Часто-часто. И состроила своему отражению рожу, явственно обозначив даже еще только намечающиеся морщины. Я старая баба. Я не могу нравиться молодому парню. Что ему нравится во мне — так это возможность получить бесплатный, ни к чему не обязывающий, секс. Не более того. С выключенным светом. Чтобы противно не было. А что у меня?

Да тоже самое! С одним исключением: мне не надо выключать свет. Мне наоборот хочется смотреть на молодое подтянутое тело, сжимать в экстазе длинные дрожащие пальцы, пробовать на вкус болтливый язычок… Мальчики целуются немного иначе, чем взрослые мужчины. Даже те мальчики, к которым ничего не чувствуешь, могут вызвать внизу живота болезненную пульсацию только потому, что они мальчики.

И я стянула трусы, швырнула в раковину и открыла воду. Этот запах заводит мужчин, а женщин заставляет скрежетать зубами от досады, что потеряли контроль над ситуацией. Бог, видимо, создавал Адаму пару в плохом настроении!

Отжав воду, я сжала ткань в кулак и пригрозила им своему отражению: ты, Яна, знала, что так будет! Затем спрятала мокрый комок под молнию в маленький кармашек рюкзака и закусила губу. Нет, не знала. Не послушала маму, когда та в исступлении кричала, что твой избранник старше тебя на двадцать лет и когда ему будет шестьдесят, тебе будет всего сорок.

Но кто в семнадцать может знать, что такое «всего сорок»? Сорок — это через четверть века, это уже глубокая старость. Глядя на мать, разве могла я предположить, что в сорок все еще буду женщиной, которой надо то, что в шестьдесят мужчина дать ей уже не может?

Я снова тряхнула головой. Нет, надо просто подумать о чем-нибудь хорошем. Если не из настоящего, которое заключено сейчас в присланной Славкой фотографии кухни с новой посудомоечной машиной, то хотя бы из прошлого. Такого ведь недалекого.

Всего каких-то там четверть века тому назад, Янка, ты с замиранием сердца ждала своего Славку под памятником Пушкину на площади Искусств, в окружении театров и музеев. Ждала, потому как выскочила из дома раньше, чем планировала, потому что тебе не дали надеть шубу! Помнишь же? Помнишь как эта дура орала:

— Ты хочешь, чтобы ее украли? Надевай дублёнку! Иначе вообще никуда не пойдешь!

Она не была дурой, но в тот момент ты ее ненавидела! Шуба, конечно, промокла бы под мокрым снегом. Но пойти на свидание в дубленке… На свидание! Янка, не ври только, что ты просто шла в ресторан. Не ври мне, сорокалетней бабе!