Неизвестные страницы Великой Отечественной войны

СКОРОХОДОВ: Да, причем под обстрелом! Ей нужно было на Васильевский остров, где дом был, добраться. И когда еще с платьями попала опять на мосту под обстрел, легла на чемодан и думает: «Только чтобы платья не испортились, чтобы можно было в чем выступать!» — так рассказывала Шульженко. Так вот, Юрьева пела, и множество выступлений, и ничего другого даже не мыслила! Так что все время работали на фронтах. Как можно говорить о том, что люди отсиживались где-то там, в далеком тылу?!

ГАСПАРЯН: К сожалению, XXI век, волна пересмотра истории, это же политика, по большому счету. К огромному сожалению, события Второй мировой войны рассматриваются через призму сегодняшних политических интересов. Здесь с этим надо, конечно, что-то делать, но вряд ли можно сделать будет в ближайшие месяцы.

СКОРОХОДОВ: Утесов, о котором я начал говорить, первым стал выступать на фронте, причем, вы знаете, здесь уже другая крайность. К сожалению, первого сентября прекратила работать студия грамзаписи, Дом звукозаписи ведь был не Дом звукозаписи, он был сначала Дом грампластинок…

ГАСПАРЯН: …в Апрелевке, завод знаменитый?

СКОРОХОДОВ: Апрелевка закрылась, потому что нечего было делать. Но Апрелевка закрылась еще из-за того, что Наро-Фоминск уже был под немцами. Значит, не перешли ведомства министерства минометного вооружения и стали выпускать, как вы понимаете, на апрелевском заводе другую продукцию. Да, и нечего было выпускать пластинки, потому что 1 сентября прекратили запись всех пластинок. Значит, что делали в Доме звукозаписи? — Писали на тонфоль, вроде гибкие пластинки. Писали на кинопленке тонфильмы. Ну если вы представляете кинопленку…

ГАСПАРЯН: Да, конечно.

СКОРОХОДОВ: С одной стороны звуковая дорожка. Здесь с двух сторон звуковые дорожки. Закончится — в обратную сторону.

ГАСПАРЯН: На сколько раз хватало вот такой вот — назовем это «пластинкой»?

СКОРОХОДОВ: Нет, тонфильм был более долговечен, чем тонфолевые диски, которые, конечно, ну, говорят, ну максимум 10 раз. 20 — там уже ничего не оставалось. Так вот, Утесов, трудность-то в чем была? — композиторы тоже уехали из Москвы, массовая эвакуация началась, они работали. И, к счастью, стали писать песни те люди, которые, в общем, вроде бы этим не занимались. Ну, скажем, лирическая песня, которая всегда на всех фронтовых концертах имела огромный успех, стихотворение, по-моему, пол-армии нашей переписывало, «Жди меня, и я вернусь».

ГАСПАРЯН: «…только очень жди!». Симоновские знаменитые строки.

СКОРОХОДОВ: Да, каждый в этом стихотворении видел себя. Несколько вариантов было музыки, Блантер в том числе написал — неудачно. А вот молодой парень Горбенко написал музыку, и Утесов спел ее, песня осталась записанная только на кинопленку. С этой песней тоже интересная история. Дело в том, что уже в начале 1942 года много было заявок на радио, решили на Студии документального фильма сделать концерт фронту. То есть, пускай будет на полтора часа картина, в которой примут участие самые популярные исполнители, и не только. Александровский ансамбль, кстати, фильм начинался со «Священной войны»…

ГАСПАРЯН: Разумеется, если она в 6 утра каждый день, с чего же мог еще начинаться?!

СКОРОХОДОВ: Конечно, оркестр обязательно играл, и ансамбль превосходно это исполнил. Вторая песня была шуточная, «Вася-василек» Новикова, затем Царев читал знаменитые стихи «Убей немца!» — в то время это очень злободневно, — Игорь Ильинский, Карандаш, Шульженко с «Синим платочком» специально приезжала в Москву в марте 1942 года.

ГАСПАРЯН: Была же блокада, как я понимаю?

СКОРОХОДОВ: Да, да, ее привозили…

ГАСПАРЯН: По дороге смерти?

СКОРОХОДОВ: Нет, на самолете ее привезли и обратно отвезли: на один день приезжала. Утесов — то же самое — в начале года (картина была готова к сентябрю 1942 года) писали его на кинопленку, снимая в Театре Советской Армии, потому что Студия документальных фильмов была не приспособлена для таких съемок. Сцена гигантская, ну знаете Театр Советской Армии?!

ГАСПАРЯН: Да, конечно.

СКОРОХОДОВ: Ну безумно холодно! Так, что просили операторы: «Леонид Осипович, пожалуйста, не выходите из белого света, а то если, когда вы на темном фоне, то видно, как пар валит изо рта». Действительно, было очень холодно, все музыканты сидели, когда началась съемка, в теплых тулупах, шинелях, — что хотите. И Утесов записал тогда: «Ты одессит, Мишка!».

ГАСПАРЯН: «Ты одессит, а это значит…»