Неизвестный М.Е. Салтыков (Н. Щедрин). Воспоминания, письма, стихи

В своих эпистолярных произведениях Салтыков использует те же приемы сатирической разработки, что и в профессиональном творчестве. Литературно кодифицированное соответствие им можно найти в «Пошехонских рассказах», что можно рассматривать как подтверждение «литературности» эпистолярных историй и аргумент в пользу того, чтобы рассматривать их в составе не только эпистолярного, но и художественного наследия писателя. В своих воспоминаниях В. И. Танеев передает рассказ Унковского о том, что в 1889 г. С. П. Боткин, лечивший Салтыкова, велел сделать анализ его мочи. Когда Салтыков получил результаты, то «положил их в конверт, запечатал и сделал надпись: „Моя моча. После моей смерти завещаю отдать сукину сыну Бартеневу[3] для „Русского архива“»[4]. Анекдот этот, показательный во многих отношениях, косвенно свидетельствует и о том, что сам Салтыков не исключал будущую публикацию своих писем, а соответственно и более широкую известность помещенных в них «параллельных» текстов.

1

Недавно я получил из Москвы письмо, что там какой-то аферист сватался и даже употребил девицу под моим именем, как вдруг явился обличитель, который доказал, как дважды два, что сей ‹– – –› совсем не тот.

Из письма к П. В. Анненкову [5] от 16 января 1860.

Рязань (18–1, с. 224).

2

Замечательнее всего, что переписка с Поль де-Коком[6] велась в форме рескриптов, в которых знаменитый автор «Gustav le mauvais sujet» везде титулуется: господин Статский Советник Поль де-Кок! Но что еще замечательнее: мысль о возбуждении вопроса по поводу ключей от храма Гроба Господня впервые возникла в голове Поль де-Кока, который прямо советовал воспользоваться господствовавшими тогда во Франции неурядицами (это было в 1848) и взять Константинополь. Что это действительно так, в том свидетельствует следующий рескрипт:

Господин Статский Советник Поль де-Кок.

Мысли Ваши насчет взятия Константинополя и отобрания известных вам ключей вполне одобряю и усердие Ваше к престолу нахожу похвальным. Но теперь я имею другое занятие: учу войска ходить по морю, яко по суху, в чем мне верный пособник генерал Витовтов[7]. Когда они сего достигнут, то без труда до Константинополя добегут и оный возьмут. А впрочем, пребываю вам доброжелательный

Статуй.

Но в 1849 году, в виду агитации в пользу избрания Бонапарта президентом республики[8], Поль де-Кок опять настаивал и предупреждал, что с Бонапартом будет потруднее ладить, нежели с Ламартином[9]

. На это Статуй отвечал:

Господин любезно верный полковник Поль де-Кок!

В воздаяния отличного усердия Вашего переименовываю Вас в полковники с зачислением в Изюмский гусарский полк[10], коего историю, по моему приказанию, пишет в настоящее время лихой ротмистр Гербель[11]. Но рекомендуемый Вами план кампании Витовтов принять не советует, а равно и комендант Башуцкий[12], которому я тоже приказывал сказать правду об этом деле. Во-первых, войска мои еще не научились ходить по морю, яко по суху, но скоро научатся. А во-вторых, и Нессельрод[13] не надежен: того гляди, продаст. А впрочем, видя в Вас таковое усердие к составлению планов, остаюсь доброжелательный

Статуй.

В 1853 году наконец войска были выучены и решено было идти по морю, яко по суху. Вот в каких выражениях получил об этом известие Поль де-Кок.

Господин полковник Поль де-Кок!

Мысль, Вами в 1848 году заявленная, приводится ныне в осуществление. На сих днях Константинополь будет взят, и по совершении в нем молебствия с водосвятием, открыто будет Константинопольское губернское правление, а в Адрианополе – земский суд. В ознаменование чего, купив в гостином дворе орден Меджидие 1-й степени[14], повелеваю Вам возложить оный на себя и носить по установлению.

Статуй.

Любопытно, что Поль де-Кок действительно начал носить орден, но был уличен и отдан под суд за неправильное ношение орденов.

Скажите Семевскому[15], что если он хочет купить эту коллекцию, то пускай поспешит. Ее уж торгует один англичанин.

Из письма к А. Н. Еракову[16]

от 9/21 декабря 1875.

Ницца (18–2, с. 238–240).

3

Если будете продолжать характеристики писателей, то имейте в виду следующее:

Краевский Андрей[17]. В 1841 году, когда заблудившийся Чичиков ночевал у Коробочки, последняя в ту же ночь понесла, а через девять месяцев родила сына, которого назвали Андреем и который впоследствии соединил лукавство Чичикова с экономической бестолковостью Коробочки.

Стасюлевич Михаил[18]. По прошествии нескольких месяцев по рождении Андрея, Коробочка снова была в охоте, и к ней, заблудившись в хрестоматии, попал Алексей Галахов[19]. После чего родился сын Михаил, который соединил тупоумие отца с бестолковостью матери.