Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью

Но вернёмся опять ко временам нашей молодости. Во всех наших «дружеских попойках», гульбищах Олег всегда проявлял недюжинную фантазию. То он ночами предлагал сделать заплыв по лунной дорожке, благо море было рядом. Недели две мы ходили, как дураки, и он всё нас уговаривал рвануть ещё раз по лунной дорожке. А с другой стороны, как проплывёшь, так, во-первых, красиво, а во-вторых, выходишь уже нормальный и трезвый. Идёшь спать, а утром — встают все хорошо. Ну, это шутка… Он всё время придумывал какие-то розыгрыши и развлечения. С его подачи совершали поездки за город в ещё не тронутые по тем временам места. Однажды мы поехали в Аккерман, в Белгород-Днестровский — крепость там потрясающая, а тогда она ещё была в хорошем состоянии. Крепость XII века, по-моему. Когда-то это было русское владение, потом она была под турками, которые её перестроили. Это самая настоящая средневековая крепость: со рвами, с мостами, а турки выстроили там ещё и минарет. Вот Олег нас и вытащил. Говорит:

— Поехали, я про это место слышал…

— Да брось ты, киселя месить по жаре…

— Ну, поехали! Там хорошо! Там море тоже… и лиман… Ну, поехали…

В общем, поехали. Мать честная! Такое ж действительно только на древних гравюрах можно увидеть! Вот такую фантазию он всё время проявлял тогда.

Теперь несколько слов относительно «Чёрного котёнка». Это была одна из двух новелл (точно не помню, сколько их было) в мосфильмовской картине детской тематики, которая называлась «От семи до двенадцати». По сюжету мы там с Олегом не совпадали, и он приезжал на эти съёмки очень коротко, наездами. Натура снималась в 1964 году в Ялте, по-моему, и как раз в Белгород-Днестровском. С Олегом в те дни мы особенно не общались. У него там совсем маленькая роль — один-два съёмочных дня, и мы с ним несколько раз сходили вместе на пляж. Снимала «Котёнка» очень хороший режиссёр — Катя Народицкая, к сожалению, рано ушедшая. А фильм очень милый был… и остался. И Олег очень хорошо сыграл замученного абитуриента, которому не дают готовиться к экзамену. Вроде, на одной краске, но это было настолько убедительно! В общем, так действительно в жизни и бывает: нужно срочно подготовиться в институт (а по тем временам поступить было очень трудно), поэтому он весь такой озабоченный и всё его раздражает, а тут ещё быт лезет, семья. Актёры там играли тоже очень хорошие. Например, Зоя Семёновна Фёдорова, изображавшая его бабушку. Но теперь не спросишь уже… Ни Фёдоровой нет, ни Олега… А автор была Агния Барто. Я с ней много общался, потому что на съёмках мы жили на одной квартире. Интересная была бабушка… По-моему, она была очень довольна тем, как мы играли. Это то, о чём я уже говорил: когда точно подобраны актёры, то из любого… хм… можно сделать конфетку. И «Первый троллейбус» — тоже тому пример. Фильм этот критика разнесла и, в общем-то, правильно: он весь был на цитатах, лозунгах… и всё равно смотрелся. Но сейчас-то всё это смотрится по-другому — очень весело, как пародия на те времена.

Олег очень любил на съёмках вставлять в текст сценария всякие посторонние слова. Все мы относились к этому иронически, а Олег ещё и с какой-то издёвкой. Режиссёр дёргался:

— Олег! Стоп! Ты что говоришь?! Ты что это за чушь тут такую несёшь?! Ты что это?!!

— Кто? Я? Вы что, Исидор Маркович… Я говорю точно по тексту!

— Ну, что же я, глухой, что ли?! Вот запись! Ты что?!

— Исидор Маркович, ничего подобного я не говорил. Вот ребята, мы все тут вместе…

Мы:

— Исидор Маркович, да вы что! Он ничего не говорил…

— Да? Ну, значит, послышалось… Давайте ещё раз.

Олег опять это же «лепит»:

— Стоп!!! Ну, вы что, в конце концов! Ничего не слышите, что ли?! Вы посмотрите, какую он ахинею несёт!!! Ведь это же вообще чёрт его знает что! Антисоветчина какая-то!

— Исидор Маркович, да ничего такого нет. Он говорит точно по тексту.

«Оскорблённый» Олег уже молчит, стоя в стороне. Потом:

— Исидор Маркович, ну когда это кончится?! Если не так — ну, замените меня. Ну, вырежьте! Но хватит придираться-то… Ну что ж вы так мелочитесь?

То есть разыгрывали просто по-страшному. И бедный Анненский говорит:

— Ну, что же такое… У меня что, галлюцинации слуховые, что ли?

Мы:

— Да, Исидор Маркович! У вас уже галлюцинации.

— Ну… ладно… Тогда ладно…

И понурый, махнув рукой:

— Говорите, ладно! Значит, у меня галлюцинация. Раз вы все повторяете, что он этого не говорит, а я это слышу, значит, у меня галлюцинации.

Вот так разыгрывали. Ну, там всё было. Естественно, разыгрывали друг друга — это уж само собой. Но никогда это не было обидно.