Неизвестный Олег Даль. Между жизнью и смертью

Один дорожный случай меня крайне потряс. Ехали в машине вчетвером: я и Даль — сзади, а впереди — водитель и Игорь Васильев, с которым они вместе снимались. И я их обоих везу на съёмку. И вдруг Олег Иванович начинает заводиться и, обращаясь к водителю, — мимо Васильева — рассказывает следующее:

— Когда мы снимались в Таллине прошлой осенью, жили в «Виру» — интуристовской гостинице. Утром вижу, что к киоску, где всё на валюту, подошёл простой человек. Это внизу — в холле. Милый такой мужик какой-то… А там сигареты иностранные. Он смотрит — написано: «1». И достаёт один рубль… И эта киоскёр его та-а-а-ак послала! С такой злобой! С таким пренебрежением!..

И вот, сколько уже месяцев прошло после этой «Виру», мы едем в машине по Москве, и он аж красными пятнами, бедный, пошёл. Я подумала: «Ба-а-тюшки!» И сказала:

— Олег Иванович! Ну, нельзя так — жить «без кожи»!!! Надо дружить со своими друзьями, со своими родственниками, с кругом близких и дорогих людей! И ведь только так, только так можно выжить!

Учтите — это были 70-е годы. Самое страшное время. И я до сих пор помню эту свою фразу и его ответ:

— Что вы, Оля…

И весь как-то сник. Такие эпизоды его как-то обескураживали, он не воспринимал их. По-моему, у него начинало болеть сердце…

Кого он любил по-человечески? Из того, что было при мне и проявлялось ярко, прежде всего — Валю Никулина.

Встречаю Валю в коридоре «Останкино»: худенький, субтильный, маленький — идёт куда-то. Очень хотелось мне сделать приятное Олегу Ивановичу! Взяла Никулина под руку:

— Валь! Пойдём сейчас в одно место!

— Куда ты меня тащишь?

— Ну, пойдём — увидишь…

А там, через весь коридор надо далеко идти в зал, где идёт озвучивание «Не ради славы». Олег Иванович стоит у микрофона. Я зашла:

— Олег Иванович! Можно вас на одну минуточку? Выйдите, пожалуйста!

Стоим с Валей в уголочке. Даль вышел. Ой, что с ним было…

— Ах, ты мой Куля!

Он Вальку и обнял, и поцеловал. И тетешкался с ним, как с ребёнком!..

Из своих партнёров очень любил Анатолия Папанова и Владимира Этуша. И много мне про них рассказывал! Часто-часто их обоих вспоминал. Из поколения более молодого немногих любил, но очень тепло говорил о Коле Бурляеве и Юре Богатырёве. Был привязан по-дружески к Игорю Васильеву, с которым снимался.

Из партнёров по фильму очень ценил Иру Печерникову. Заботился о ней и очень ей симпатизировал. И очень жалел. Доверительно, по-доброму говорил мне:

— Ирка… дура такая…

Потом они где-нибудь встретятся, а она прибежит ко мне на телевидение в Останкино — рассказывает:

— «Пилил», вот, меня, Оль, что звание себе не выхлопатываю, что о квартире не пекусь…

— Ира, ты его слушай — он тебе добра желает.

А она тогда жила с Борькой Галкиным чёрт-те где, чуть ли не на каком-то чердаке…

Даль был очень светлый человек, а вот юмора я от него не видела. Точнее, у нас с ним были очень серьёзные беседы: об Андрее Платонове, о Борисе Эйхенбауме, о Юрии Тынянове. О круге этих людей — мыслителей. Он очень ценил деда своей жены! А вот Шкловский им меньше всего тогда владел…

Ещё он был прост, но не по-дурному, как у нас часто бывает, а светел и человечен. К нему ассистент режиссёра могла обратиться и так:

— Олег Иванович! Сядьте вперёд — я посижу сзади. Мотаюсь за вами по всей Москве… Меня там мутит… сидите вы!

Он усмехнётся, молча сядет. И начинает водителя смешить, рассказывая в лицах, как они с кем-то запили на съёмках в Калининграде… Как они загудели где-то на гастролях всем театром и пришли на встречу со зрителями, а те были в отпаде, потому что весь «Современник» был пьяный… Какие-то такие истории — актёрская «тюлька», но рассказывавшаяся и вспоминавшаяся им тоже очень тепло.

Самый большой объект в Москве снимался на Электрозаводской улице три месяца. По фильму «Не ради славы» — это особняк, где под присмотром Шлоссера содержится захваченный абвером Сергей Скорин.

Хозяин, строивший Электрозавод, возвёл для своей дочери роскошный дом — весь в дереве. На момент наших съёмок в нём было общежитие ткацкой фабрики. Там жили очень хорошие, простые девочки, которые поглядывали и на Игоря Васильева и на Сашу Калягина. А за Олегом Ивановичем просто ухаживали: очень бережно, интеллигентно, без конца нося ему чай…

Но в тот период я больше дружила с Леной Прудниковой, у которой в этих эпизодах была женская роль.

В сентябре 1974 года у нас были досъёмки в гостинице «Советская». Даль приезжал из Пицунды, где отдыхал с женой. Вернулся из отпуска лёгкий, живой. Я ему позвонила:

— Не буду вас грузить! Осталось то-то и то-то. И ещё: летом вас искала группа Гайдая…

Та осень у него была очень продуктивная. Закончив «Не ради славы», снялся в «Не может быть!», потом — в «Горожанах» на студии Горького. Затем начал Печорина у Эфроса — это уже на телевидении.

А у меня была уже какая-то другая картина. Помню: сижу на студии телевидения, какая-то книжка передо мной институтская. И вдруг открывается дверь — и заходит Даль. В мундире, при эполетах.

— Здравствуйте, Оля, позвольте сделать от вас звонок…

А я-то сразу усекла, что он зашёл «показаться»!