Неизвестный партнер

Когда она наконец вышла, ее как будто подменили. И начались бесконечные хождения от одного врача к другому в поисках все более сильных транквилизаторов. Она продолжала пить. Она так наловчилась прятать бутылки, что я никогда не могла их найти. Отец сердился. Мама молчала. Он начал все чаще ездить в Италию. Это называлось «деловые поездки». Но мы-то с мамой знали, куда он. ездит! Я поручила частному детективу следить за отцом. Он продолжал встречаться с Маргит Тартани. – Лиллиан снова всхлипнула. – Иногда Маргит Тартани сама приезжала в Норвегию, чтобы повидаться с отцом. Уж не знаю, что она при этом говорила своему мужу. Но она приезжала в Осло! И у нее хватало наглости звонить не только к нам домой, но и к Ронемам.

– Когда это было? – быстро спросил Рудольф.

– Лет пять или шесть назад.

– Значит, у них был еще старый телефон?

Лиллиан кивнула.

– Маме становилось все хуже и хуже. И я решила: так дальше продолжаться не может! Как ни странно, мне удалось уговорить ее разъехаться с отцом. Целый год она провела на Канарских островах под присмотром сиделки. Она так хотела поправиться! Ее состояние действительно начало улучшаться. Когда она вернулась в Осло, мы с ней поехали в Канаду и там открыли в банке счет на ее имя. Потом мы вернулись в Норвегию и проехали прямо в Берген, где у меня уже была договоренность с частной клиникой. Мама слушалась меня, как ребенок, – ей очень хотелось поправиться. Но увы! Мне пришлось порвать с Ронемами – я боялась проговориться. Остальное ты знаешь. Можешь проверить и убедиться, что я говорю правду. Но, ради бога, будь тактичен с мамой! Она еле держится!

– Теперь мне все ясно: ты хотела сказать, что Маргит Тартани не могла вымогать деньги у твоего отца, потому что они поддерживали прежние отношения.

– Да, – почти беззвучно ответила Лиллиан. – И я не понимаю, почему он вдруг обвинил ее в вымогательстве? Ведь это глупо, правда? И почему он признался в спекуляции валютой и тайном провозе бриллиантов?

– Этого я тоже не понимаю, – признался Рудольф. – Скажи, как тебе удается разыгрывать любящую дочь? Ведь тебе приходится притворяться каждый день – и перед отцом, и перец братом!

– Я очень люблю маму, – не задумываясь ответила Лиллиан. – И «Инт-Транс», – тихо добавила она.

– Ронемы могут подтвердить, что Маргит Тартани звонила к ним, чтобы поговорить с отцом?

Лиллиан кивнула.

– Да. Фру Ронем это подтвердит. Она сама мне рассказала, что однажды, когда отец был у них, ему позвонила женщина по имени Маргит Тартани. Фру Ронем было известно, что родители не ладят между собой, и она, зная, что я на стороне матери, спросила у меня, известно ли мне это имя. Я ответила, что у отца с этой женщиной сугубо деловые отношения. Фру Ронем очень удивилась – конечно, она мне не поверила.

По пути в Берумскую больницу Рудольф заехал к фру Ронем, чтобы поговорить с нею с глазу на глаз.

– Да, верно, – с легким удивлением сказала она. – Я совсем забыла. Это было так давно. А она имеет отношение к этой истории?

– Пока трудно сказать. Но я буду вам признателен, если этот разговор останется между нами.

– Не беспокойтесь, господин Нильсен. – Она произнесла это так просто и твердо, что Рудольф не сомневался: фру Ронем сдержит свое слово.

В Берумской больнице ему сказали, что раненой требуется полный покой, и попросили приехать завтра, предварительно позвонив.

На другой день Рудольф позвонил доктору Бюену и узнал, что больной стало хуже.

– Позвоните завтра, – посоветовал ему доктор Бюен.

29

В воскресенье Рудольф летал в Берген и беседовал с главным врачом частной клиники, в которой содержалась фру Огот Бек. Врач подтвердил, что фру Бек провела в клинике пять лет и ни разу не покидала ее. Фру Бек никто не навещает, кроме дочери, которая приезжает раз в два месяца. По телефону ей тоже никто не звонит, за исключением дочери, дочь звонит ей два раза в неделю.

Рудольф встретился и с самой фру Бек, но разговор не получился. Видимо, у фру Бек был один из ее «трудных дней» – она витала так далеко, что к ней бесполезно было обращаться.

С аэродрома Форнебю Рудольф собирался поехать прямо домой. Все-таки воскресенье, выходной день. Но свидание с фру Бек выбило его из колеи. Он отправился в Управление, где на столе его ждала записка:

«Стина Лёвберг, в девичестве Ёргенсен, похоронена на кладбище Вестре Окер двадцать пять лет назад».

Записка была подписана Харалдсеном.

Раздался телефонный звонок. Дежурный сообщил, что звонит какой-то человек, который в истерике утверждает, будто обнаружил труп.

– Один труп? – цинично пошутил Рудольф. – Соедините меня с ним.