Неизвестный шедевр Рембрандта

– Передоз, – авторитетно проговорил парень. – Кокса перебрала. Кажись, загнулась. Надо тут вещички прибрать, дорогие у нее вещички, а ей они уже ни к чему.

– Ой, Геночка, а у нее глаза открыты!

– По… мо… гите… – едва слышно выдохнула Галина.

– Ой, она что-то говорит… – испуганно прошептала девица из-за плеча своего приятеля.

– Ничего, долго не протянет! – уверенно ответил тот. – Я таких, с передозом, много раз видел. От силы еще полчаса проживет – и кранты. Однозначно, надо вещички ее прихватить, нельзя же тут без присмотра оставлять, здесь их кто угодно упереть может. Люди, знаешь, всякие попадаются…

– Ой, Геночка, а мне страшно!

– Страшно – так вали куда хочешь, а я хоть сумку ее возьму. Я такие сумки видел, больших денег стоят… Степаныч мне за нее самое малое двадцать штук отвалит!

– Неужели двадцать? – недоверчиво пропищала девица.

– Это самое малое! Ну, и часы тоже… отличные часы, швейцарские! Они еще дороже стоят!

Он ловко расстегнул браслет и снял с руки Галины ее номерные золотые часики. Галина попыталась сопротивляться, но руки ее по-прежнему не слушались.

– А она смотрит! – проговорила девица. – Геночка, может, ты ее того… стукнешь, чтобы не смотрела?

– Сдурела, что ли? – зыркнул на нее парень. – Это уже статья будет! Я под статью попасть не хочу! А так – знать ничего не знаем, ведать не ведаем! Мы тут даже не проезжали! Степанычу вещички быстренько скинем, и все! Нас это дело не касается! Тут вообще дело темное – если ее здесь оставили в машине, значит, явно какой-то криминал…

– А она смотрит…

– Ну, так пошли отсюда! Я свое взял… пошли, пока еще кто-нибудь не появился!

– Ага, ты-то свое взял, а мне? Я тоже что-нибудь взять хочу…

Парень ее уже не слушал, он шел к своему «Опелю», разглядывая трофеи.

Девица задержалась, наклонилась над Галиной и вытащила из ее ушей сережки.

– Тебе уже не нужно, – пробормотала она напоследок. – А мне они пригодятся…

Галина почувствовала запах дешевых духов, пудры и пота и чуть не задохнулась от отвращения.

– Не смотри! – взвизгнула девица и поспешно бросилась вслед за своим кавалером.

Кошмарная парочка уехала.

Галина хотела заплакать – но даже на это у нее не было сил.

На дороге появилась еще одна машина – но теперь она уже не знала, стоит ли пытаться ее останавливать, не будет ли от этого только хуже…

Хотя, казалось бы, куда уж хуже!

Нет, нужно пытаться кого-то остановить, позвать на помощь… но тело по-прежнему не слушалось ее, ей было не поднять ни руку, ни ногу.

Одна за другой шли бесконечные, мучительные минуты. Машины по шоссе проезжали редко – но все же время от времени Галина слышала звук приближающегося мотора и пыталась привлечь к себе внимание – но безуспешно, так что ей оставалось только провожать проезжающие машины глазами…

Наконец тело понемногу начало ее слушаться. Девушка передвинулась на сиденье, толкнула дверцу. К счастью, та не была заперта и открылась от слабого толчка. Галина попыталась выбраться наружу, но явно переоценила свои силы: она просто выпала из машины на асфальт.

Положение ее стало только хуже, чем раньше: до этого она хотя бы сидела на удобном мягком сиденье и могла видеть проезжающие мимо машины, а там, глядишь, смогла бы и остановить одну из них, теперь же она лежала на жестком асфальте рядом с колесом, и машина Олега закрывала ее от проезжих, так что никто из них не видел ее. Она только время от времени слышала шум проносящихся мимо машин.

Галина попыталась встать – но сил у нее не хватило, и она бессильно застонала.

Девушка перевела дыхание, немного выждала и повторила свою попытку, опираясь на колесо.

Ей удалось подняться, но тут силы снова оставили ее, и она упала.

Перед глазами ее расступилась бездонная тьма, и Галина потеряла сознание.

Некоторое время она пребывала в глубоком беспамятстве, но потом темнота расступилась, она увидела сначала проблеск света, а потом – склонившееся над ней незнакомое лицо.

Это был мужчина. Он почему-то хлестал ее по щекам, словно хотел за что-то наказать. Галина не возражала против этого – она наделала столько глупостей, что, наверное, заслуживала наказания. Однако ей хотелось, чтобы ее оставили в покое, позволили вернуться в благодатную темноту беспамятства, где не было злобы, жадности и предательства, не было двуличных друзей…

Но упорный незнакомец не отставал от нее, он тряс Галину, бил ее по щекам и о чем-то спрашивал. Она добросовестно пыталась понять, чего он от нее хочет, и даже что-то ему говорила, с трудом шевеля пересохшим, непослушным языком.

Наконец ей удалось расслышать слово «больница» – и она почти разборчиво проговорила:

– Не надо… не надо в больницу… и домой не надо…

Эти слова потребовали от нее столько сил, что их больше ни на что не осталось, и Галина снова провалилась в долгожданное беспамятство.

– Геночка, смотри, как они мне идут! – пропищала обесцвеченная девица, разглядывая свое отражение в зеркале заднего вида.

– Сколько раз тебе говорил, – машинально ответил ее спутник. – Сколько раз говорил, не поворачивай к себе зеркало, когда я за рулем! Оно не для того предназначено!