Неизвестный Жуков: портрет без ретуши в зеркале эпохи

После разгрома немцев под Сталинградом Абакумов начал мне рассказывать, что «там хорошо организовали операции по разгрому немцев маршалы Рокоссовский, Воронов и другие» (показательно, что имя Жукова здесь не названо, хотя, будь оно тогда упомянуто Абакумовым, Серов непременно бы это отметил как еще один факт, компрометирующий шефа МГБ; можно заключить, что во время войны Жуков не воспринимался окружающими как один из главных творцов Сталинградской победы. — Б. С.). Я ему на это прямо сказал, что организовали разгром немцев под Сталинградом не маршалы, а товарищ Сталин (Жукову под Берлином в 45-м Иван Александрович наверняка говорил другое. — Б.С.), и добавил: «Не будь товарища Сталина, мы погибли бы с твоими маршалами. Товарищу Сталину обязан весь русский народ». Абакумов на это не нашелся ничего сказать».

Серов ни слова не сказал о вменяемых ему самому хищениях трофейного имущества, зато постарался нарисовать портрет Абакумова как чемпиона в присвоении трофеев. Облик руководителя СМЕРШ здесь далек от того храброго и умного руководителя военной контрразведки, что изображен в романе Владимира Богомолова «В августе сорок четвертого». Конечно, Иван Александрович в чем-то сгустил краски, однако некоторые факты сомнений не вызывают. Так, на первой сессии Верховного Совета СССР 2-го созыва, состоявшейся в марте 1946 года, Абакумов, как свидетельствуют сохранившиеся фотографии, действительно сидел бок о бок с Жуковым. Подумай, дорогой читатель, стали бы Виктор Семенович и Георгий Константинович садиться рядом, если бы до этого маршал генерал-полковника грозился выслать в Москву под конвоем? И стал бы Абакумов сообщать Жукову об аресте судей, если бы между ними не было бы более или менее доверительных отношений? Нет, у меня создается впечатление, что Жуков старался сохранять добрые отношения с обоими чекистами-соперниками, Серовым и Абакумовым, которые также до поры до времени поддерживали дружбу с маршалом. Не зря же Абакумов называл Жукова тем человеком, который добился перелома под Ленинградом, а Серов хранил в кабинете фотографию Георгия Константиновича с красноречивой надписью: «Лучшему боевому другу и товарищу…». Все же Иван Александрович был ближе Георгию Константиновичу: как-никак подчиненный, на одном фронте сражались. Хотя такой подчиненный, с которым ссориться не рекомендуется, а не то завтра он может оказаться твоим следователем. Но и Абакумов вплоть до марта 46-го года неприязни к Жукову не проявлял. Недаром маршал, как мы помним, угрожал Катукову органами СМЕРШ. Вряд ли он мог пойти на такое, если бы не пользовался поддержкой главы военной контрразведки.

Дружба Абакумова и Жукова расстроилась после того, как свежеиспеченный министр государственной безопасности получил указание Сталина вести «дело авиаторов» таким образом, чтобы под прицелом оказался и Жуков. Серов же предал Георгия Константиновича позднее, в феврале 48-го, когда потребовалось спасать собственную шкуру, а критика в адрес опального маршала, как надеялся его «лучший боевой друг», поможет подтвердить перед Сталиным собственную благонадежность.

С Иваном Александровичем Серовым связана одна загадка в жизни Жукова. Как известно, органы СМЕРШ в Берлине обнаружили тела Гитлера и Евы Браун, о чем Серов был сразу же осведомлен. А маршал Жуков даже в год 20-летия победы, встречаясь, с бывшей военной переводчицей 1-го Белорусского фронта Еленой Ржевской, уверял, что только тогда, в 65-м, от нее впервые услышал, будто труп Гитлера все-таки нашли. Ведь на пресс-конференциях в Берлине в 45-м маршал заявил журналистам, что факт гибели фюрера до сих пор не установлен с абсолютной точностью: «История исчезновения Гитлера очень загадочная… Труп его мы не нашли. Поэтому сказать что-либо утвердительное я не могу. Он мог в самый последний момент улететь на самолете, так как взлетные дорожки позволяли это сделать». И в «Воспоминаниях и размышлениях» Георгий Константинович о смерти Гитлера написал со ссылкой на мемуары Ржевской, оговорившись: «К тому, что написала Ржевская, я ничего добавить не могу».