Некама

ГОРБУНОВ: Ты, Сашко, всегда был уверен, что ты самый умный и самый хитрый. Но представь, что и вокруг не дураки. Так и быть, скажу «какого хера». У меня в Перми есть приятель лагерный, сидели вместе. Маклер серьезный.

СЕРЕБРОВ: Кто?

ГОРБУНОВ: Ты и этого не знаешь? Документы выправит лучше настоящих. С этой ксивой садимся на поезд в той же Перми — и аляулю!

СЕРЕБРОВ (задумавшись): В принципе, звучит заманчиво. Только почему в Перми-то?

ГОРБУНОВ (насмешливо): А ты куда собрался отсюда ехать? Обратно в Свердловск? Вместе с туристами? Чтобы они потом к тебе на турбазу завалились по старой дружбе, или языками бы стали молоть, мол, был у нас такой взрослый дядя… Тебя как теперь зовут-то?

СЕРЕБРОВ: Семен Серебров. Для друзей просто Саша.

ГОРБУНОВ: Не узнаю тебя, Сашко, палишься раз за разом. Как ты думаешь, студенты эти совсем дебилы? Ни один из них не спросит: а почему это Семена зовут Сашей?

СЕРЕБРОВ: Может, ему это имя больше нравится.

ГОРБУНОВ: И никто другим вопросом не задастся, а, унтер-офицер Кулик?

СЕРЕБРОВ: Тише ты…

ГОРБУНОВ: Вот-вот, чтобы всю жизнь не бояться, мы с тобой с золотишком переходим Уральский хребет, спускаемся к Вишере, сплавляемся по ней до Красновишерска, оттуда до Перми рукой подать — и дело в шляпе. Там свои, помогут. И искать нас в случае чего будут в совсем другой стороне. А, кстати, студентам как объясним? Ну, что исчезли?

СЕРЕБРОВ: Да что они с того света расскажут?

ГОРБУНОВ: Ох, Сашко, смотри: а что как найдут их, опознают, зададут вопрос: а где Семен Серебров? И полетят ориентировки по городам и весям…

СЕРЕБРОВ: Это ты, Горбун, сильно поглупел за эти полтора десятка лет. Семен Серебров будет лежать вместе со студентами, изуродованный неведомыми злодеями до неузнаваемости. Так что нужен нам будет кто-нибудь вроде Витька, во-первых, поможет справиться с этими студентами, во-вторых — сыграет меня в этом водевиле. А в награду пообещаем Витьку, что дадим отшкворить эту блондиночку. Или темненькую симпатяжку. Или обеих, какая разница. А потом он рядом с ними и ляжет. И все будут гадать: что же это за таинственное убийство?

ГОРБУНОВ: Идея хорошая, не спорю. Башка у тебя всегда работала. И то, что мне рассказал — правильно. С одной стороны, вроде доверяешь, если бы меня положить там хотел, то не рассказывал бы. А с другой, я теперь с тобой втройне осторожным буду. Помню я тебя, Сашко, хорошо.

СЕРЕБРОВ: Ну вот и слава богу. Все надо обставить так, чтобы власти голову сломали — что там произошло? Убийство — не убийство? Может, просто замерзли? Может нечистая сила угробила лучших туристов института? А может какой природный катаклизм? Надо будет действовать аккуратно, следов не оставлять, перышками не баловаться. Тем более огнестрелом.

ГОРБУНОВ: Все складно. Только как мы втроем против восьми? Справимся ли, как мыслишь, унтер?

СЕРЕБРОВ (весело): А это как придумаем! Не ссы, ефрейтор! Прорвемся! Не такие задачи решали бравые бойцы, а?

ГОРБУНОВ: Ну да, всякое бывало, что уж говорить. Кстати, а что там за двое с вами приехали? Тоже туристы?

СЕРЕБРОВ: Да черт их разберет. Не Урал, а проходной двор какой-то (смеется).

ГОРБУНОВ: А мне вот что-то не смешно. И правда, проходной двор. Тут вот раньше мужик с девкой проходили — тоже странные, вроде татары, а вроде и нет, девка ему в дочки не годится, в любовницы — вроде не те отношения. А этот, который постарше — не знаешь, кто такой?

СЕРЕБРОВ (пожимая плечами): Нет. А что? Есть мысли?

ГОРБУНОВ: Да какие там мысли… Рожа знакомая какая-то, только не помню, откуда. Никак вспомнить не могу. А ведь точно раньше виделись… Ну, посмотрим. Ладно, давай возвращаться.

Прислонившись к стене сруба, не замеченный СЕРЕБРОВЫМ и ГОРБУНОВЫМ, забыв застегнуть ватные штаны, замер от ужаса вышедший помочиться ОЛЕЖКА ДИКИЙ. Надо бы ребят предупредить. Неужели они серьезно? Да нет, не может быть! Ну да, кругом лагеря, да и лесхоз этот из одних бывших зэков набран, но они же не посмеют? Тут же охрана, вохровцы, военные вокруг, да и как эти трое бандитов собираются справиться с хорошо тренированными ребятами? Трое против восьми?

Погоди, а кто тут из нас тренированный? Ростик? Да, Ростик может, он боксер. А Гуся? Нет, парень он, конечно, крепкий, но ведь не драчун, не боец! Люба с Зоей? Смешно. Тубор? Онищенко? Дорохов? Колычев? Сам Олежка? Господи, этого только не хватало. Он, хоть и вырос в деревне, ни разу не дрался. Просто не с кем было. Не было у них в деревне его ровесников. Правда, его в семь лет в интернат сдали, а вот там — уже да. Только не дрался, а били его нещадно. До сих пор вспомнить страшно. Как он боялся!