Некоторые любопытные приключения и сны

Здесь оканчивается собственное повествование Лорда Литтельтона. В конце приписано духовником его следующее дополнение: «Страшное сие явление никогда не выходило из его памяти. Он велел изобразить Ад в прозрачной картине и поставил ее в своем кабинете; на оной, вместо подписи, были те слова, которые он слышал из уст несчастного своего друга. Он совершенно переменился, сделался набожен и боязлив до крайности. Вой собаки, крик ночной птицы, шорох в комнате, собственная его тень пугала его и возвещала ему какое-нибудь несчастье. Он не мог остаться один ни на минуту. Сон его был самый беспокойный; часто вскакивал с ужасом и воплем и устремлялся бежать. Жизнь его была самая мучительная. Только утешения веры облегчали страдания его и успокаивали его на время.

В один день представилось ему, будто он видит тень девицы, которую обольстил в молодые лета. Она предсказала ему, что он умрет в седьмой день. С ужасом бросился он из комнаты; никакие утешения не могли его успокоить: воображение его так сильно поражено было, что он почитал смерть свою неизбежною; и действительно, в седьмой день умер».

См. Дух. Журн. 1816, No. 8.

XXV

Необыкновенное приключение, бывшее в Москве, в конце прошедшего столетия, с Г-м К. .,

Русским ученым[11]

, и им самим описанное

Начало моей болезни было следующим образом.

Сперва чувствовал я попеременно небольшой озноб и жар; трое суток продолжалась бессонница. Потом начался в ушах шум, и с умножением жара умножался, так что сделался наконец некоторым тонким, но вразумительным голосом, который повторял мне непрестанно: берегись, и покайся! Я ужаснулся сего повторения и не знал, что это значит; старался быть всегда между людьми, разговаривать и, сколько можно, принимать на себя веселый вид. Все было тщетно. На четвертую ночь сей голос столь уже был внятен, что поверг меня в недоумение и задумчивость, и заставил помышлять о смерти. Не лишась бодрости и памяти, я однакож спросил: чей это голос? Ответствовано: Я твой Ангел-Хранитель! Засветив огонь, стал я читать Горация; но мне сказано, чтобы я его бросил. Я взял некоторую духовную Латинскую книгу и читал ее с полчаса; голос же Ангела Хранителя предупреждал всегда мои слова и мысли, и где я ошибался, поправлял меня. Вдруг с левой стороны послышались голоса, устрашающие меня, злословящие Бога. Я упал на колена; часа четыре, с малым только отдохновением, молился Богу, и пот с меня тек рекою. Во время молитвы, страшные голоса были слышны уже вдалеке, а голос утешительный, становясь громче, ободрял меня непрестанно. Когда я ложился, чтобы отдохнуть, то грозные голоса мало-помалу приближались, а голос утешительный повелевал мне опять молиться. Это продолжалось две ночи; мне пустили кровь. Задумчивость моя сделалась всем приметна. Вместо того, что я прежде был первым зачинщиком шуток и различных проказ, я стал убегать тех обществ, где могли быть речи нескромные и противные слуху,