Нелёгкое дело укротить миллионера

Я бы выпорол и вытрахал её за это, но не сплю с низким классом и обслугой больше одного раза, хватит ей и одной безумной ночи. Пусть проваливает и скажет спасибо за сладкие воспоминания.

– Егор, вышвырни дикого грызуна из моего дома и никогда больше на порог не пускай, даже если залетела и будет клясться, что ребёнок мой. Знаю я таких. Вышвырни её сейчас же!

– Что?! – девушка округляет светло-чайные глаза, кривит чуткие губы, выставляет грудь напоказ, отчего соски аппетитно натягивают ткань блузки, и молча кивает охраннику.

Егор с каменным выражением лица подступает к кровати, с таким же «пустым» взглядом тянется ко мне и, бесцеремонно стащив на пол за шкирку, сухо говорит:

– Сам пойдёшь, или помочь? – нажимает на шею.

– Ты идиот? – изворачиваюсь, пытаясь скинуть его лапы. – С работы вылететь захотел? Я твой босс!

Охранник скупо улыбается, будто даёт шанс идиоту, и, хрустнув подбородком, ошпаривает меня ещё большим маразмом:

– Значит, сам не пойдёшь? Придётся помочь, – берёт меня, как кота, за шкирку и выталкивает к выходу МОЕГО двухэтажного особняка! Дурдом! Без одежды тащит. Меня! По лестнице, через холл. Даже обуться не дал!

Папа их на костре сожжёт, обещаю. А я потом пепел развею по ветру.

– Мышь, прекрати этот цирк! – ору, пытаясь высвободиться из сильных рук охранника. Я же сам выбирал бугая побольше, по рекомендации, между прочим, а теперь беспомощно дёргаюсь, как блоха на ногте. – Ты же жалеть будешь! Егор, отпусти!

Я отчаянно брыкаюсь, укусить осла хочу, но после сна и выпивки перед глазами всё идёт каруселью, расплывается, да и голым задом чесать пол – не очень приятно.

– Наверное, сплю, ущипните меня! – на последнем вдохе выкрикиваю и заваливаюсь ниц в траву. Будто кланяюсь мышке, что от нетерпения постукивает каблучком по дорожке.

– Брысь, облезлое животное! – фыркает она и рассекает воздух своей «волшебной палочкой». – Или повторить? Что-то туго до тебя доходит.

Глава 2. Коршун

Охранник волочит меня по двору, приходится вывернуться и дать ему по лицу наотмашь, заколотить по рукам, но не помогает, он, как краб, вцепился намертво.

– Пусти меня, Егор! Уволю к чертям! Мы-ы-ышь, я же не прощу! – пытаюсь оглянуться. – Я же тебя!.. Будешь на коленях прощение просить, дура облезлая!

После довольно жёсткого приземления на газон, я переворачиваюсь на живот и встаю на локти. В лицо прилетают какие-то шмотки, и над головой гремит звонкий голос мыши, а точнее, крысы. Ну а как еще назвать ту, что ведет себя в моем доме так, будто она хозяйка?

– Проваливай! – рявкает девица, копна русых волос от движения головы разлетается и падает на ее хрупкие плечи. – Еще раз появишься – спущу собак.

Поднявшись на ноги, я вытягиваюсь во весь рост. Малышка оказывается на полголовы ниже на каблуках, но держится стойко, не отступает. Даже не моргает. Точно баба-огонь. Явно чувствует превосходство. Но почему? Как? Вчера же была загнанная и пугливая, я ее в два щелчка пальцами увел за собой с вечеринки и после одного бокала хорошего вина превратил в пластилиновую куколку. Она поплыла сразу, стоило увидеть дизайн моей спальни и траходром-кровать. И потом я полночи крутил-вертел малявкой, как хотел. Сладенькая, тугая, до звона яиц горячая. Девственница. Нежная такая, пару капель крови потеряла, затем я достал лубрикант, и вуаля! Она вся моя до утра.

А кричала как! Изгибалась, как гибкая лоза, и тряслась от оргазма. До сих пор помню. Удивительно.

Обожаю чистеньких. Что она нетронутая, я понял по смущенному румянцу еще во время первого прикосновения губ к ее приоткрытому от возбуждения ротику, достаточно было моего голодного взгляда в скромное декольте, чтобы она сжалась и покраснела. Позже убедился в подозрениях, когда начал приставать в темном закуточке, где стоял мой столик. Это было мило. В двадцать два девственница – точно экзотика в нашем мире.

Смотрю ей в глаза, в которых плавится живой огонь, и соображаю. Это на самом деле происходит, или просто игра? Друзья устроили розыгрыш?

Егор держится рядом, будто готов грохнуть в любой момент, стоит мне поднять руку на эту шальную мышь, которая внезапно перевоплотилась и стала львицей.

– Что ты творишь? Зачем это? Ты же вчера была такой покладистой душкой, кончила со мной раза три, не меньше. Зачем театр абсурда устроила?

Девушка, поморщившись, кусает изнутри щеку, но тут же выпрямляется, сжимает губы и превращается в змеючку, способную не просто ужалить, но и задушить. От нее прямо волнами идет злость и ненависть.

Я осторожно протягиваю руку, ожидая, что отступит или сбежит, но она, напротив, ступает вперед и вжимается в меня. Толкается грудью в грудь и, сверкнув идеально-белыми зубами, немного наклоняется. В нос ударяет яркий запах дорогих духов. Легкий аромат загорелой кожи и чистого хлопка смешивается с парфюмом, создавая дивный букет.