Нелюбимый

Он пытался взять ее силой, злился, становился грубым. Он толкал ее на кровать, задирал платье и раздвигал коленом плотно сжатые бедра. Он пытался войти в нее, но ее тело его не пускало. При попытках пробиться внутрь внутренние мышцы девушки сжимались, словно стальной капкан и никаких сил не хватало, чтобы заставить их раздаться в стороны хоть на миллиметр…

Фретт пребывал в недоумении. Он даже вызвал к жене королевского врача. Осмотрев Энви, придворный светило только развел руками.

— Странный случай, медицина тут бессильна, — честно признался доктор, возвращая герцогу тугой кошель с золотом. — Я не смогу помочь вам и денег не возьму, — поразмыслив хорошенько, он понизил голос и добавил. — Здесь медицина бессильна — обратитесь лучше к колдунам, это, похоже, по их части.

***

Ведьма Нитрайна никого не принимала днем. Даже за большие деньги. Когда гонец Фретта до самого вечера проторчавший в лесу возле входа в ее пещеру показал тугой кошель, старуха велела ему войти внутрь.

В пещере было темно, и тусклый закопченный очаг, загороженный прогоревшей железной решеткой, пускал на темные стены длинные тени.

— Садись, коли пришел, — проявила гостеприимство хозяйка пещеры.

Молодой рейнджер по имени Эрл опустился на дубовую скамью, с неприязнью покосился на гладко отполированный временем стол и стоящую на нем корзину, из которой торчали в стороны ветви больной березы, старые кости и отрубленные индюшачьи ноги.

— Чего ему нужно? Твоему герцогу? — недовольно проскрипела колдунья.

— Дело особой важности, — ответил Эрл, недоверчиво озираясь по сторонам. Вот, — он положил на стол письмо с сургучовой печатью. — Велено передать вам лично.

— Сейчас посмотрим… Посмотрим, — забубнила Нитрайна, надрезая конверт кривым ножом, перепачканным старой, уже зачерневшейся кровью. — Ясно… ясно, — она пробежала глазами по строчкам, со знанием дела кивая головой.

Ведьма замолчала, отложила письмо в сторону, взяла кочергу с узорной ручкой из оленьей кости и принялась мешать угли в алом провале очага. Про Эрла она как будто и вовсе забыла. Немного подождав, тот рискнул поинтересоваться:

— Так что мне передать герцогу?

Нитрайна медленно повернулась к нему, отразив глубоко посаженными темными глазами угли, приставила кочергу к решетке и сказала наконец:

— Скажи своему герцогу, что на его молодой жене лежит проклятье. Пока я не могу сказать точно, какое. Поэтому сама приеду в Тэсс и осмотрю герцогиню.

— Когда вы приедете, что передать? — не желая возвращаться ни с чем, настоял Эрл.

— Приеду, когда над лесами восстанет полная луна…

По дороге в замок гонец нещадно нахлестывал лошадь поводом, желая как можно скорее оказаться вдалеке от мрачного обиталища старой Нитрайны. Ели летели мимо него бело-зелеными рядами, недоросший до полного круга месяц желтел на холодном небе среди звезд и длинные тени тянулись под ноги коню, раскрашивая лес резкими неровными полосами…

Получив ответ ведьмы, Фретт был не слишком обрадован новостью. Еще только проклятья ему не хватало, хотя, обещанный визит Нитрайны его обнадежил. Герцог знал: Нитрайна — человек слова. Ему уже доводилось обращаться к старой карге, и она ни разу его не подводила…

***

Очередной день выдался пасмурным, что лишь усилило плохое настроение герцога. С самого утра Фретт выглядел раздраженным. Всю ночь он в очередной раз промучился с Энви, и снова потерпел поражение. Девица оказалась упрямой, как мул, пугливой, как косуля и зажималась так, что теперь у него все болело между ног, словно от долгой скачки в плохом седле.

Глупая девчонка вывела герцога из себя, да так, что под утро он уже готов был поколотить ее. Слава небу, Фретт сдержался, не желая, чтобы оскорбленная жестоким обращением жена нажаловалась родне. Бить не стал, а ведь руки так и чесались… до боли в голове, до скрежета в зубах.

Девчонка разозлила его, раззадорила, и теперь герцогу хотелось на ком-то выместить этот злой задор. Ничто, лучше чем охота, для того не подходило, поэтому расплачиваться за ночную несговорчивость новоиспеченной герцогини предстояло тэсским волкам, лисицам и барсукам…

А во дворе уже радостно лаяли гончие, предвкушая охоту, маленькие злобные терьеры скулили им в такт, крутя задами и рассекая воздух твердыми прутьями хвостов. За эти хвосты их, мертвой хваткой впившихся в морду или ухо добычи, не раз таскали из нор псари, но до сих пор хвосты эти радостно торчали кверху в ожидании новой охоты.

После случившегося Фретту не хотелось видеть Энви, поэтому завтракал он один, сидя на балконе, круглой чашей выступавшем на высокой отвесной стене башни. Обзор оттуда выдавался хороший, и герцог без труда разглядел протянувшиеся вдоль стен замка следы ночного волка и мышкующую на лесной поляне лисицу.

«Доберусь я до вас, погодите» — злорадно подумал он, неспешно потягивая вино прямо из горла бутылки… И лес будто услышал его угрозу, сразу притих, затаился: тут же нырнула под еловые лапы чуткая лиса, и волчий след прикрылся порошей, утонул, растворился в белых искрах замельтешившего снега.

***