Нелюдь

Стиснув зубы, перевернуться на бок лицом к ней, едва не взвыв от боли в боку, в спине, в руках… дьявол. Везде.

Собрав последние силы, провести непослушными пальцами по ее скуле, откинув локон с лица. Такая красивая, что сердце замирает. Кажется, что ненастоящая. Потому что не бывает таких. Теперь, после всех этих женщин из лаборатории, я это знал точно. Словно нарисована талантливым художником, влюбленным в свое творение. Эта его любовь в ее глазах спрятана, чистых, прозрачных, с кристальными слезами на кончиках ресниц. В темном шелке блестящих волос, ниспадающих на хрупкие плечи. В жемчуге белозубой улыбки, в которой моя боль отражается. В природе таких оттенков нет, которыми она создана. И я был настолько безумен, что до ошизения любовался ею… и так же до ошизения ревновал. Представляя, что может другому достаться… и понимая, что именно так и должно быть. Что не светит мне такая, как она никогда… и тут же понимал — на фиг мне подобная не сдалась. Я только ее своей считал. Только ее хотел. Только Ассоль. Да, я продолжал звать ее настоящим именем. Это было то, что принадлежало мне. Все остальные и даже ее сука-мать называли ее Алей или Алиной. Вымышленным именем, на которое она отзывалась, чтобы быть собой только с одним человеком. Со мной. Моя Ассоль. Даже спустя годы… даже про себя. Только Ассоль.

Усмехнулся, когда понял: сдерживается моя девочка, старается не смотреть на плечи мои, обнаженные, покоцанные хирургическим скальпелем, не успевшие зарубцеваться, на ключицы, пересеченные сеткой старых и новых шрамов. Интуитивно чувствует меня. Дьявол, как же она чувствует меня. Ведь не научилась этому. С самой первой встречи знала, как себя вести со мной. Может быть, поэтому я и поверил в то, что для меня ее создали. Идиот.

— Очень жадный, маленькая.

Продолжая пальцами ласкать полные губы, ощущая, как в ответ на эти прикосновения заныл член.

— Особенно на тебя.

Приоткрыла губы и глаза распахнула, затаив дыхание. Молчание, которое кажется таким правильным рядом с ней. Рядом с ней вообще все кажется невероятно правильным.

— На меня?

Молча кивнул, не в силах перестать смотреть на нее, на то, как медленно покрывает румянец бледные щеки.

— Почему?

Я не собирался этого говорить. Потому что понимал — ложь это все. Такие женщины не могу принадлежать никому. Тем более невольнику, который не в силах предложить что-то большее, чем свое тело и душу. Хотя разве мог я дать ей даже свое тело? Только сходить с ума, словно последний идиот от одержимости своей ею.

Я честно не собирался этого говорить. Я не думал, что для нее это что-то может значить… Но почему-то сказал.

— Потому что ты моя. Моя. Никому не отдам.

Сказал и сам поверил в это. Точнее, ощутил, как слова эти в покалеченное тело впились ржавыми гвоздями. Потом оно так и срастется — с этой надписью внутри и уродливо торчащими кусками моего безумия ею.

* * *

— А сегодня тоже никому не отдашь? Ко мне гости приехать должны были…

Ассоль сегодня в изумрудном платье, подчеркивающем зеленый блеск ее глаз. Маленькая чертовка пробралась в мою клетку, в очередной раз оставив не у дел охранников, вовсю нажиравшихся в служебной будке. Монстр уехала на три дня на конференцию в другой город, и моя девочка сразу после школы приехала ко мне и сейчас намеренно дразнила, то касаясь горячими пальчиками щетины на моем лице, то кокетливо отталкивая от себя.

— И сегодня не отдам, — качаю головой, просунув пальцы за пояс платья и притягивая ее к себе. — Никогда не отдам. Убью, но не отдам.

— Какая страшная угроза.

Она не понимала, что я никогда и ничего не говорил просто так. И это не было угрозой. Игриво рот прикрыла ладонью и глаза большие сделала, шагнув еще ближе. Настолько, что мое сердце с ритма сбилось.

— Это не угроза.

— Нет?

Закинула руки мне за шею, зарываясь пальцами в волосы и прищурившись.

— Нет.

Дернул ее к себе, так, что между нашими телами осталось расстояние в миллиметры.

— Это догма.

Она смеется и в то же время смущенно прячет взгляд.

— Научила на свою голову. Не думала, что ты религиозен, Саша.

Киваю, чувствуя, как обжигает грудь ее дыхание. Ее взгляд становится серьезным. Что-то неуловимо изменилось в доли секунд. Между нами. Напряжение заискрилось в пространстве, и казалось, если протянуть руку, то ее ударит разрядами электричества. А может быть, это мое сердце начало отбивать сумасшедший ритм, оглушая, отдаваясь гулом в ушах, больно ударяясь о ребра. Ладонью провести по ее лицу, желая закрыть глаза от удовольствия и не смея этого сделать, чтобы не пропустить ни одной ее реакции. Такая вкусная моя девочка. Так сладко сбивается ее дыхание и начинает хаотично вздыматься грудь.

— Ты — моя религия.

Чтобы ахнула от неожиданности, а я в губы ее сочные своими впился, и мы оба застонали. Впивается пальцами в мои волосы, приподнимаясь на носочках и прижимаясь горячим телом к моему. Оно обжигает. Снова. Я думал, со временем перестану ощущать его смертельное тепло. Хрена с два. С каждым разом каждое прикосновение к ней, каждый поцелуй казались лучше, слаще, безумнее.