Нелюдь

– В комнате клетка с мышами, – сказал Макс, откупоривая бутылку с ромом. Было видно, что он не горел желанием обсуждать мучительную смерть акулы, как и проснувшуюся совесть худосочного любовника. – Что с ними сделаем? Можно сварить на медленном огне. Можно поджарить. Можно ножницами укоротить лапки. Можно подвесить на сушилке, как гирлянду, и утыкать булавками.

Валентина сделал вялый жест рукой в воздухе.

– Чего-то сегодня уже ничего такого не хочется.

Его взгляд наткнулся на пластиковый стакан, стоящий на столе вверх дном. Приглядевшись, он увидел под стаканом неподвижно лежащую муху.

– Ты уже перешел на насекомых, дорогой? – спросил он, подмигнув Максу.

– Просто где-то вычитал, что они могут жить без головы несколько дней, – улыбнулся тот. Поставив на стол охлажденные бокалы, он плеснул в них ром. – Сегодня первый. Добавить колы, родная? Или ты по химии сегодня?

– Пожалуй, я тоже выпью, – решил Валентина. – Оставим «колесики» на следующий раз…

Пока Макс разбавлял ром, он приподнял пластиковый стакан, с интересом глядя на безголовую муху.

– Она сдохла, – вынес он вердикт, глядя на неподвижное черное тельце насекомого.

– Хрена с два, – качнул головой Макс. Он вытащил из деревянной подставки зубочистку и осторожно коснулся ею мухи. Она судорожно зашевелила лапками, елозя по поверхности стола.

Они чокнулись бокалами, выпили.

– Какие планы на завтра? – спросил Макс, закидывая в рот пластинку дырчатого сыра. – У меня есть пневматика, можно на пруд сходить. Я на днях утенка одного подстрелил, глаз ему вышиб. Он после этого по кругу начал плавать, прикинь? Как будто циркулем чертил, ровно-ровно… Правда, на следующий день я его больше не видел. Сдох, наверное.

– Забавно, – улыбнулся Валентина. – Еще какие варианты?

– Можно на дачу ко мне двинуть, с ночевкой. Поставим силки на птиц, порезвимся. Можно бобра поймать. Помнишь, как в том году на кол одного нанизали?

Лицо Валентины засветилось от воспоминаний.

– Конечно, помню. Живучий оказался, извивался, как червяк. Его над углями держишь, а он только сопит и дрыгает лапами. Окочурился, только когда уже обугливаться начал… – проговорил он с мечтательным видом.

Они засмеялись.

– Поехали на дачу, – подумав, решил Валентина. – Люблю свежий воздух… Лесные запахи, сено, великолепные закаты… А вечером шашлык намутим. У тебя там есть постельное белье? Чистое? Ненавижу грязь…

Макс ответил, что есть.

Когда ужин был закончен, Валентина вылез из-за стола.

– Я в душ, милый, – тихо сказал он. – Когда я выйду, я хочу, чтобы ты тоже был раздет…

Макс тепло улыбнулся.

Пока Валентина мылся, он вынул из шкафа кожаный хлыст с искусно сплетенной рукояткой. Приготовил горячий шоколад и новые порции рома, затем снял с себя обтягивающую футболку. Как и голова, все тело Макса было тщательно выбрито, в центре мускулистой груди красовалась цветная татуировка в виде ухмыляющегося черепа в рваной бандане и двумя скрещенными мачете под ним. Над черепом готическим шрифтом выведено:

SINE METU MORTIS [1]

Когда вода в ванной перестала литься, Макс открыл небольшую комнату. Окно закрыто жалюзи, все стены помещения были обиты черным ковролином, обеспечивая звукоизоляцию. Под потолком по всему периметру установлены прожекторы и галогенные лампы. На специальном откидном столике мерцал экран монитора. Макс наклонился, щелкнув клавишей воспроизведения, и комната мгновенно завибрировала от хрипящих аккордов финской группы «Turmion Katilot». Сумасшедшим калейдоскопом одна за другой вспыхивали лампы, сверкая самой разнообразной палитрой – от ядовито-желтого до пурпурно-красного, словно бьющая из раны артериальная кровь, от мягко-изумрудного до темно-синего, почти черного, как вода на дне океана. На темных стенах комнаты рубиновые лучи лазера, струящиеся из анимационного проектора, нервно чертили зигзагообразные узоры.

– Я здесь, – шепнули прямо в ухо, и Макс обернулся.

Валентина распустил свои длинные волосы, которые свисали на его лицо влажно-белесыми паклями. На шее застегнут кожаный ошейник с острыми шипами, к которому крепился стальной карабин с длинной цепью. В соски впалой груди Валентины были вдеты крупные кольца из хирургической стали. От гея исходил запах духов, ногти на ногах покрыты нежно-фиолетовым лаком.

– Я просил тебя отрастить ногти, – хрипловато сказал Макс, указывая плеткой на узкие ступни любовника.

Валентина обнял его.

– Тогда мне придется носить открытые туфли, – прошептал он в ухо Максу. – Я порву носки к чертовой матери, если начну отращивать ногти… И потом… Как ты думаешь, сколько я продержусь на своей работе, если в таком виде буду стричь клиентов?

Макс внезапно впился ему в губы, и Валентина вскрикнул. Подбородок гея прочертила узкая струйка крови.

– Ты безумен, – задыхающимся голосом сказал он, слизывая кровь. – Как… животное.

Макс хрипло засмеялся. В его темных блестящих глазах скользили беспорядочные блики от вспышек мигающих ламп и прожекторов.

– Возьми меня, хозяин, – с покорным видом вымолвил Валентина, протягивая Максу конец цепи.