Нелюдь

Чеслав стоял перед отцом, худощавый, мокрый, в одних плавках, со слипшимся от воды колтунчиком коротких волос и узкими сильными плечами. В ложбинках накачанных мускулов блестели капли воды.

Станис Трастамара полагал, что сын его мертв. Он мог предполагать, что он лежит сейчас, распятый на стенде, с венцом нейросканера на висках, с системой искусственного жизнеобеспечения, чутко пресекающей любую попытку самоубийства. Он мог даже в глубине души надеяться, что сын просто сидит в камере – слишком важный козырь, чтобы его пытать, или, наоборот, слишком незначительная сошка, ценности которой еще не разгадали. Но никогда Станис Трастамара не мог предполагать, что сын его в плену у Севира будет плавать в море и играть в сквотч.

Станис Александр Трастамара вспомнил губернатора Оканы, который вернулся с Рамануссена лучшим другом принца Севира, и снова поднял веерник, чтобы выстрелить.

В следующую секунду стеклянные двери распахнулись и на веранду выбежали двое: Эйрик ван Эрлик и Нин Ашари, оба в серебристых полетных комбинезонах и без оружия. Ван Эрлик был лыс и черен. Над головой Нина плыла огромная серо-зеленая капля.

Потом уже Станис Трастамара не раз удивлялся тому, что меньше всего он испугался серо-зеленой капли. Мозг его в этот момент работал в бинарном режиме, оценивая каждый объект по шкале опасности. Серо-зеленая капля была харитом и, стало быть, угрозы не представляла.

Глава Службы Опеки слишком хорошо знал, что хариты не убивают людей.

Чеслав по-прежнему стоял у самого края моря. Он даже не успел выпрямиться. Глаза его стали большие, как блюдца.

Чья-то тень отразилась в стеклянных дверях, и Трастамара понял, что его настигли и что Чеслав видит охранников за его спиной. Он стал поворачиваться.

– Только станнер! – хрипло заорал Нин Ашари.

Пожалуй, этот крик и решил их судьбу. Охранники замешкались. Один из них выпустил тяжелую плазменную винтовку и полез в кобуру.

Эйрик ван Эрлик подскочил к охраннику и ударил его в горло. Тот захрипел, падая. Эйрик вырвал винтовку, но не наставил ее на Ашари, а одним движением выворотил из плазменника обойму, сорвал с нее красный слой и, утопив палец в пульсирующей мембране, схватил Ашари за волосы.

Пинок – и миллиардер упал на колени.

– Стоять! – заорал Эйрик, обращаясь почему-то не столько к охранникам, сколько к воздуху и морю. – Ни с места. Вы можете меня вырубить, но тогда эта штука снесет ему голову!

«Эта штука», а точнее – плазменный заряд, превращенный в гранату в лучших традициях выпускников СО, мог снести голову не только Нину Ашари, но и всем присутствующим, а заодно и террасу с прилегающей парой гектаров, но ван Эрлика это, похоже, не очень заботило.

Чеслав одним прыжком перескочил террасу и швырнул охранника через себя безукоризненной «мельницей». Чужой веерник перекочевал ему в руку.

– Назад! – заорал Чеслав, направив веерник на черно-зеленую каплю. – Только посмей меняться!

Третий охранник стоял неподвижно, подняв руки. Комм на его запястье ожил и сказал:

– Не убивать. Взять живыми. Не убивать.

Комм хрипел, как будто говорящий был болен или пьян, но Станис Трастамара узнал бы этот голос из миллиона. Это был голос принца Севира.

Этого не могло быть. Он, Станис Александр Рашид Трастамара, лично всадил в голову Севиру семь граммов оксид-титана и алмазной крошки с расстояния в полтора метра и со скоростью в сто девяносто метров в секунду. На рубашке под бронетканью до сих пор висели брызги царственных мозгов. А потом он еще дважды выстрелил в сына императора из веерника, и значит – этого не могло быть.

Но это был голос Севира.

Черт возьми, его разыграли! Он купился на трюк, за который влепил бы кол первокурснику! В зале с водопадом ему подсунули двойника!

– Мы должны убить принца, – поворачиваясь, сообщил Трастамара ван Эрлику.

– Забудь. Считай, что он бессмертен, – откликнулся пират. Черные его глаза сверкали над ввалившимися щеками.

Эйрик схватил Ашари за шиворот и поволок за собой, как дохлого крийна. Чеслав бежал впереди.

Они проскочили анфиладу, прозрачную и светлую, где своды залов уходили в небо, затянутые силовой пленкой, и оказались на другой террасе, с круглыми каменными глыбами, обточенными приливом и похожими на ложноножки лоеллиан, и с белой песчаной площадкой между горами и морем.

На площадке, упершись тонкими ножками в сверкающий песок, стоял «Подсолнух» странной бело-серой окраски.

– Чеслав, за пульт, – приказал Эйрик.

Чеслав скользнул в кресло пилота. Ван Эрлик стал в проеме люка, одной рукой держа за горло Нина Ашари, а другой сжимая активированную обойму. Трастамара перевалился через люк, с удивлением заметив, что оставил на створе мокрую красную полосу.

– Эйрик, я не могу запустить двигатель! – закричал Чеслав.

– Конечно, не может, – сказал Ашари, – она устала. Она слетала до Земли и обратно. Эйрик, ты…

Эйрик переглянулся с Трастамарой. Рывком он затащил Ашари в глубь люка. Станис дернул рычаг. Лепестки стали сворачиваться, и в последний момент Эйрик вышвырнул из сходящихся створок гранату, не особенно целясь в выбегающих из дверей охранников.