Немая. Книга 2

— Даш, ты не подумай чего… — наблюдая, как на столе появляются вазочки и мисочки с печеньем, сладкими сухариками, вареньем и мёдом, заявил Ерофей. — То, что Василий признал меня сыном, не отменяет нашего договора. Так ему и сказал, что жениться ни на ком другом не намерен. Правда, — жених виновато заглянул мне в глаза, — это года через два будет. Не раньше. Понимаешь, я когда учиться начал, понял, что наука чародейского воя мне не очень интересна, что ли… Не знаю, как сказать. Тесно мне в этом как-то. Переговорам не учат. Ведь не всегда обязательно драться. Прежде чем кровь людскую проливать, можно вначале попробовать договориться. Целительских знаний тоже мало. Учат переломы сращивать, раны заживлять, ожоги лечить, но я ещё хочу разобраться, как проклятия снимать. — Сказал и покосился на меня, а я на него уставилась. — Тебя же прокляли на немоту, да? — кивнула, соглашаясь. — И целоваться ты со мной из-за этого не можешь? — пожала плечами. — Скорее всего, так. Вот и надо учиться, чтобы не догадки строить, а точно знать, как убирать гадость эту. Потому-то я и принял решение закончить боевой курс не за шесть лет, а за четыре. А познав основы чародейства и умея управлять Силой, в оставшиеся два года целительство расширенно изучить и ещё что-нибудь полезное. — Ерофей потянулся рукой через стол, аккуратно положил свою большую неухоженную — с мозолями, заусенцами, сломанными ногтями — ладонь на мою. — Ты прости, что долго не навещал. Когда ты рядом, хочу схватить, прижать к себе и не отпускать долго-долго. Чтобы и дыхание твое слышать, и стук сердечка, и вкус губ твоих с пыльцой одуванчика чувствовать… Так сильно хочу, что сдерживаться больно. Но дважды видел, как корчит тебя от такого. Первый раз не понял, и во второй раз не сразу дошло. Вот и решил, что пока не найду способ проклятие снять, не буду тревожить тебя… И себя тоже. Наверное, сказать надо было, предупредить, да всё как-то… Прости, Даш? — парень слегка сжал мою руку. Я кивнула. И уже немного успокоившись, жених спросил: — А что с шапкой-то не так? Случайно услышал отголосок эмоций сильных, с подарками связанный, но не понял причины.

Пришлось вытащить из дальнего угла памяти картинку, увиденную на высоком крыльце чужого дома и «показать» Ерофею.

— Ого! — парень сначала смущённо улыбнулся, а потом поняв, что из-за шапки и кушака я подумала, что это он был, опешил. — Даша, это не я был! Светлых богов свидетелями беру, не я!

Теперь уже я гладила его руку. «Верю. Поняла, что ошиблась. Тот и телом немного плотнее и ростом чуток пониже. Ошиблась и плохо о тебе подумала. Прости».

Так и сидели, протянув руки друг к другу через стол, глядя в глаза и забыв о чае, который остывал в наших чашках, пока у под дверью не услышали нарочито громкий стук костыля и покашливание отставного сотника.

— Даша, девкам твоим обедать давно пора. С голоду, понятно дело, не помрут, но от работы пустое брюхо сильно отвлекает.

— И впрямь засиделись, — с сожалением согласился Ерофей. Встал, взял с лавки подброшенную невесть кем замызганную шапку, поморщился. Пообещал сердито: — Я вора этого непременно сыщу и холку знатно намылю. Чтобы другой раз неповадно было.

Вышли из-за стола гуськом, к двери потянулись. Он впереди, я за ним. Но у порога остановился и резко оберулся:

— Можно я тебя обниму?

Глазищи на пол-лица. Волнуется.

Осторожно киваю — надеюсь, что «простит» мне такую вольность проклятье моё, — и первой делаю шаг навстречу.

Светлые боги, как же у него сердце-то бьётся. Выскочит ведь! Хотя моё в такт ему стучит. Руки нежные, теплые. Вот не отпускал бы никогда. Так и стояла бы…

— К-хе, к-хе!!! — за дверью.

— Да идём уже, идём!

Кажется, ничего не изменилось и всё идёт своим чередом, но краски ярче, ароматы острее, жизнь радостнее. Какая малость — знать, что любима, что Ерофея не отвратило от меня ни проклятие, ни признание его царевичем. Мы по-прежнему редко видимся, но раз в неделю дед с доброй улыбкой передаёт мне свитую в трубочку записку на бересте. Много на клочке, сорванным с полена, не напишешь, но слова «стрекозка моя», с которых начинается каждое послание, дают силы ждать и верить. Верить в то, что найдётся способ снять это про́клятое проклятие и мы сможем быть вместе.

Маскарад наделал много шума. Костюмы, придуманные и сшитые мной для семьи посла, поначалу шокировали всех, но когда разобрались, то долго удивлялись задумке.

Хоть было исполнено всё просто. Из ткани, присмотренной на складе Саввы Первушича, сшили простые платья для женщин. Прямой крой, длинный узкий рукав, скромнейший вырез под горло. И уже на эту целомудренную основу надели цветные эффектно задрапированные хитоны и яркие гематии, украшенные по краям вышивкой. Издали цвет нижних платьев сливался с цветом кожи, и казалось, что дамы, поправ приличия, облачились столь легко и откровенно.