Немеркнущий

И хотя за последние сутки Джуд раз шесть продемонстрировал мне свою наивность, его беспечность все еще продолжала меня удивлять. Спустя несколько минут он погрузился в доверчивый сон. Словно водитель не мог воспользоваться своим радио, чтобы сдать нас или отвезти к первому попавшемуся по пути посту полиции.

– Выглядишь так, словно вот-вот скатишься с сиденья и рухнешь на пол, юная леди, – заметил Энди, глядя на меня в большое зеркало над головой. – Может, возьмешь пример со своего друга и немного отдохнешь?

Я знала, что это было грубо и неразумно, и еще бог знает как, но продолжала, насупившись, пялиться на радио.

Проследив за моим взглядом Энди заухмылялся.

– Вот умница, – кивнул он. – Я так понимаю, что ты из этих. И возраст, и то, что болтаешься одна. О… пункт оплаты на горизонте, лучше пригнись.

Я скользнула вниз между корпусом и сиденьем, накидывая одеяло на спящего Джуда. Энди махнул тому, кто его пропускал.

Я больше не могла сдерживаться.

– Почему вы нам помогаете? – спросила я.

Водитель снова ухмыльнулся:

– А ты как думаешь?

– Честно? – переспросила я, наклонившись вперед. – Думаю, вы хотите сдать нас и получить деньги.

Энди тихо присвистнул в ответ.

– И приличный кусок, что и говорить. Забавно, что правительство может отвалить такие деньжищи за это, а вот на то, чтобы помочь людям с едой, потратиться не готово. – Он покачал головой: – Нет, милая, у меня есть работа. Я обойдусь. Мне не нужны ни проблемы с совестью, ни деньги, заработанные на крови.

– Тогда почему? – не унималась я.

Протянув левую руку, мужчина подцепил что-то с приборной панели и передал мне. Скотч по периметру отлепился легко, без усилий – судя по всему его частенько отклеивали и снова возвращали на место. С глянцевой фотографии мне улыбался маленький мальчик с блестящими черными волосами. Лет десяти, даже, быть может, и двенадцати. Я обратила внимание на неяркий однородный фон, на котором был сделан снимок – значит, школьный портрет.

– Мой внук, – пояснил Энди. – Его звали Майкл. Его забрали прямо из школы года четыре назад. Я пытался обращаться в полицию, к властям, в школу, но мне просто ничего не ответили. Как и всем остальным. Дать объявление в интернете – невозможно, лишают доступа. Обратиться на телевидение или в газеты – тоже, над всеми стоит Грей. Но родители однокашников Майкла сказали, что подслушали разговор СПП – речь шла о месте под названием «Черная скала».

Я вытерла отпечатки пальцев с глянцевой поверхности и вернула фотографию водителю.

– Однако ты права, – продолжил Энди, – моя помощь не так уж бескорыстна. Я надеюсь, ты сможешь поделиться со мной некоторой информацией. Может, ты знаешь, что это за «Черная скала» и где она находится, и будем в расчете?

Мольба в его голосе меня сломала. Я не смогла удержаться от мыслей о бабушке, которой также осталось лишь гадать, что же со мной произошло. У меня заныло в груди.

– Знаю. «Черная скала» – лагерь в Южной Дакоте.

– Южная Дакота! – удивился Энди. – Так далеко? Уверена?

Я была более чем уверена. Лига располагала списком из пятнадцати лагерей, по которым распределяли выживших пси-детей. Некоторые были совсем небольшими, в каждом из них содержалось человек двадцать, не больше. Какие-то, перестроенные из школ, могли вместить до нескольких сотен. А в лагерях вроде «Черной скалы» и Термонда благодаря удаленному расположению скрывали тысячи ребят.

Лагерь в Южной Дакоте вызывал повышенный интерес Лиги из-за ходивших о нем слухов. Все, кто родился после того, как существование ОЮИН было официально признано, регистрировались в специальной базе. Каждый месяц этим детям полагалось проходить освидетельствование у врачей или ученых, и таким образом выявлялись любые «аномалии». Детей, проявивших пси-способности до десяти лет, определяли в особую программу, которая завершалась в «Черной скале». Других, если они выжили после ОЮИН и развивали способности в обычные сроки, изымали из семей и перевозили в «нормальные» реабилитационные лагеря.

– Но его могли перевезти и в другое место, – сказала я. – Вы знаете, кто он?

– Как это, кто он? – переспросил Энди, обернувшись. – Он мой внук, вот он кто!

Я-то просто хотела узнать, был ли он одним из опасных – Красным или Оранжевым, как я. Чтобы понять, не избавились ли от него окончательно.

– Эти лагеря… – начал Энди, прикрывая рукой глаза – его ослепили фары встречного грузовика. – Ты знаешь, что там делают? Ты их сама видела?

Я покосилась на Джуда:

– Да.

– И тебя отпустили, потому что вылечили? – спросил мужчина с разбивающей сердце надеждой в голосе. – Тебе уже лучше?

– Нас не могут вылечить, – ответила я. – Дети, которых забирают, только работают там и ждут. Я спаслась лишь потому, что мне помогли бежать.

Энди кивнул, готовый к такому ответу.