Немец

Антон видел, как в соседнюю сауну вошли три совершенно раздетые женщины. Несмотря на почтенный возраст, держались они очень уверенно. Минуту спустя какой-то господин заглянул в парилку, где нежился Антон, но тут же принял решение последовать за женщинами. Скорее всего, его спугнули плавки Антона, который не мог привыкнуть к тому, что в германских и австрийских банях принято париться нагишом.

А между тем в соседнем помещении наблюдался бесспорный аншлаг. За некоей молодой парочкой туда же последовал низенький дедуля в длинных черных трусах. Через секунду дедушка пулей вылетел из парилки, решительным движением скинул с себя трусы, повесил их на вешалку рядом с халатом Антона и вернулся в парилку.

Наблюдая диковинную картину, Антон подумал, что ему сейчас очень не хватает друзей. С другой стороны, ему иногда нравилось оставаться одному — наедине со своими мыслями, чувствами и привычками.

Вернувшись в номер, Антон открыл бутылку бурбона, налил полстакана и, поставив его на столик перед кроватью, включил телевизор.

Дождь на улице давно прекратился. Появились звезды, по озеру пролегла лунная дорога. Антон спал. В недопитом стакане с бурбоном растаял лед.

Где-то около часа ночи в дверь номера постучали. На пороге стояла Рита.

— Gruss Gott. Какой же у тебя домашний вид и волосы растрепанные! — сказала она, улыбаясь.

…Они лежали обнявшись и смотрели на уходящую луну.

— Знаешь, о чем я думаю? — подал голос Антон.

— О чем?

— Эта земля намного ближе к раю, чем все другие края, где я был.

— А знаешь, о чем я думаю?

— Говори.

— О том, что эта комната намного ближе к раю, чем все земли, в которых я побывала.

За окном уже совсем рассвело, Рита приподнялась на локте и, глядя Антону в глаза, прошептала:

— Ты обещал мне почитать что-нибудь по-русски.

— Я знал, что ты вернешься…

— А я тебя попросила мне почитать, разве нет?

— Я помню, подожди, дай немного подумать…

— Хорошо, только недолго, пожалуйста.

— Ты спешишь?

Она молчала.

— Вернулась, чтобы снова уйти? Говори как есть, я пойму.

— Мне действительно пора уходить…

— И что так скоро?

— Мне надо, Антон.

— Стоило ли возвращаться?

— Я вернулась к мечте, которой не сбыться. Не могла не вернуться. Ты ведь ждал меня, верно?

— Да, я ждал тебя.

Пять, десять, пятнадцать минут… А может быть, и все полчаса комната звенела тишиной. И даже природа за окном за это время не издала ни единого звука.

Рита поднялась с кровати, прошлась по комнате, нашла свой халат и, набросив его, села в кресло.

— Антон, дорогой Антон… ты не понимаешь. У меня очень непростая работа. И чем дальше я буду впутываться в эти отношения, тем трудней мне будет сохранять их в тайне. Надо понимать, что, встречаясь с тобой, с человеком, за которым мне поручено следить, я подвергаю опасности свою карьеру.

— Карьеру? Рита, как ты можешь говорить о карьере, когда речь идет об отношениях между людьми? Впрочем… извини, я забыл… Ты же не русская, ты ведь немка, трезвый расчет, все такое… — И добавил по-русски: — Это я, как говорится, в омут с головой.

Рита подошла к Антону. Тот сидел на краешке кровати, разглядывая бокал с бурбоном.

— Антон, пойми меня, пожалуйста, я тебя очень прошу, — глаза Риты кричали и молили его понять то, что понять он был не в силах. — Еще немного, и я действительно в тебя влюблюсь! Что будем делать? Ты же взрослый человек…

— Рита, милая, ты так практична… Это, должно быть, очень тяжело. Давай оставим этот разговор. Я все понял.

Она как-то непривычно строго взглянула на Антона.

— Но подожди минуту. Ты же старше и должен лучше меня понимать, что о будущем надо думать сразу, чтобы с ходу исключить возможные проблемы…

— Рита, послушай меня, — Антон встал и подошел к окну. — Это чересчур прагматичный подход. В нем нет и не может быть чувств. Ты хотела ехать? Я провожу тебя. Я тебя не понимаю, но это мои проблемы.

Рита кивнула.

Пока она одевалась, Антон минут десять, не отрываясь, смотрел на горы и озеро, которые вдруг перестали радовать взор, потом взял бокал, наполнил его почти до краев и повернулся к Рите:

— Постой. Ты хотела, чтобы я тебе почитал по-русски. Ты все еще этого хочешь?

— Да, — Рита опять опустилась в кресло, — конечно…

Антон сел на краешек кровати, сделал глоток и, глядя ей в глаза, продекламировал «с выражением»:

Какая ночь! Я не могу…Не спится мне. Такая лунность!Еще как будто берегу

В душе утраченную юность.Подруга охладевших лет,Не называй игру любовью.Пусть лучше этот лунный светКо мне струится к изголовью,Пусть искаженные чертыОн обрисовывает смело, —Ведь разлюбить не сможешь ты,Как полюбить ты не сумела.

Антон допил бурбон и так и остался сидеть на кровати, молча и угрюмо глядя куда-то вдаль.

— Как ты быстро выпил бурбон, — пробормотала Рита. — Мне очень понравилось. В смысле, стихи. Это ведь стихи? Чьи они?