Немец

Русские были уже на расстоянии ста пятидесяти — двухсот метров, то есть дистанции, вполне достаточной для того, чтобы вести прицельный огонь из МП-40. Ральф целился, нажимал на курок, менял магазины. Он не понимал, отчего так трудно попасть в эти фигурки, которые издалека отличались от мишеней лишь тем, что двигались, раскачивались и время от времени вели ответный огонь «с колена».

На левом фланге противник достиг траншеи. Там же его танки успели подавить артиллерию и теперь утюжили окопы. «Тигры» так и не появились.

Через несколько минут наступающие русские и обороняющиеся немцы уже стреляли друг в друга в упор. Немолодой усатый солдат в ушанке уже готов был спрыгнуть в окоп, но Ральф успел его уложить. К несчастью для себя, в горячке и со страху он выпустил в русского все патроны и теперь лихорадочно и безуспешно пытался сменить магазин. В эту минуту сверху на него свалился огромный детина в коричневых ватных штанах и телогрейке, но тут же обмяк и повалился на бок. Тут Ральф заметил, что рядом с ним сражается его друг Отто. Ему-то он и обязан своим счастливым спасением.

Ральф успел перезарядить автомат перед тем, как в траншее завязалась жестокая борьба. Противники схватились врукопашную. Ральфу лишь дважды приходилось драться: один раз — в киндергартене, в детской столовой, а второй раз ему безнаказанно дали в ухо после футбольного матча в Мюнхене, куда он ездил до войны с друзьями из Ландсхута. Но страх за свою жизнь разбудил в интеллигентном и ранимом Ральфе Мюллере дикое животное. Он ударил кого-то ножом, после чего нож так и остался в теле врага. Ральф размахивал автоматом, удары наносил с яростью и силой, на какие только был способен.

Обе стороны дрались насмерть, отбиваясь друг от друга ножами, прикладами, стреляя в упор из пистолетов. В ход шли куски металла, каски, саперные лопатки и даже камни. Стоял страшный шум, раздавались отчаянные крики, всхлипывания, ругательства, выстрелы.

Вдруг Ральф услышал, как кто-то закричал: «Тигры!!!» И действительно, откуда-то донесся лязг гусениц и звуки стрельбы из тяжелых крупнокалиберных пулеметов.

Русских не становилось больше. Значит, атака захлебнулась, а те, что остались в траншеях, отстали от своих, так как не могли слышать команды на отход. Им ничего не оставалось, как продолжать драться.

Но силы обеих сторон иссякли. Оставшиеся в живых тяжело дышали. Многие сидели на земле по обе стороны траншеи, уставившись друг на друга. Человеческая натура заставила солдат объявить неофициальное перемирие. Чудовищная усталость вытеснила все чувства, даже ненависть. Усталость примирила врагов — она была столь невыносима, что некоторые из выживших в жестокой схватке, используя даже этот неподходящий для отдыха момент, тут же засыпали не в силах заботиться о своей безопасности даже в непосредственной близости тоже утомленных, но все-таки врагов.

Напротив Ральфа полулежал молодой русский солдат с коричневым от грязи лицом и что-то ему говорил. Не до конца понимая, что делает, Ральф протянул русскому флягу с остатками спирта. Русский настороженно посмотрел на него, и тогда Ральф просто швырнул флягу к ногам своего врага. Тот поднял ее, открутил крышечку и сделал глоток. Сидящий рядом русский — лет ему было не меньше сорока — грубо толкнул молодого солдата в плечо.

Откуда-то донесся запах табачного дыма. Противоборствующие стороны, сидя в окружении убитых и раненых, устраивали совместный перекур.

Через несколько минут все стихло. Противники начали подниматься, но было видно, что большинство не понимает, как дальше поступить. Неловкая ситуация продолжалась недолго. Русские осторожно перелезали через бруствер и, оглядываясь то и дело, отходили к своим. Молодой солдат, которого Ральф угостил водкой, задержался на краю траншеи, достал что-то из кармана и бросил Ральфу.

Это была пачка папирос с изображением всадника, скачущего на фоне белой горы. Ральф обратил внимание, что вблизи эти парни совсем не похожи на варваров. Ему запомнился лихой чуб, торчащий у русского солдата из-под шапки, и лукавые, смеющиеся глаза, в которых не было ни страха, ни ненависти.

Русские удалялись от окопа, все мельче становились их фигурки. Они вновь превращались в подвижные мишени. Отсюда, с уже приличного расстояния, не было видно, как у них изо рта идет пар, не доносилась их речь… Но Ральфу все еще хотелось, чтобы они дошли до своих.

Конечно, через некоторое время они вновь будут пытаться убить друг друга, но сейчас… Сейчас наступил перерыв во всем этом безумии, будто невидимый врач накормил всех участников чудовищного и противоестественного спектакля сильнодействующими таблетками против коллективного помешательства.

Со стороны германских позиций, откуда-то с правого фланга, застучал пулемет. Один из русских вскинул руки и упал. Остальные залегли. Ральф опустился на дно траншеи и только сейчас увидел, что весь в крови. Он чувствовал кровь повсюду — на руках, на губах, во рту. Скорее всего, его ранили во время рукопашного боя. Но боли он не ощущал. А может, это была чужая кровь.