Немецкие бомбардировщики в небе Европы. Дневник офицера люфтваффе. 1940-1941

Удет раньше был пилотажником, проделывал трюки на своем самолете. Все это очень трудно и очень красиво, зеваки собираются тысячами. Но подобные штучки как-то не очень соответствуют авиатору, недостойны, что ли. Я всегда чувствовал что-то такое на показательных выступлениях. И потому, когда оберлейтенант дал мне книгу, я невольно сделал гримасу. Он спросил, в чем дело, и я ему все это высказал.

Оберлейтенант только улыбнулся и сказал, что Удет его очень хороший друг. Я сконфузился и пробормотал какие-то извинения, но оберлейтенант махнул рукой и сказал, что в таких вещах каждый имеет право на свое мнение. А потом он неожиданно спросил, знаю ли я, что фюрер был большим поклонником Удета и что еще в 1927 году пригласил его в Мюнхен дать серию показательных полетов. Позже Удет сам рассказывал об этом оберлейтенанту. Удет ему сказал: «Я не понимаю, чего на самом деле хочет этот мюнхенский политик. Я сначала думал, он сам хочет стать пилотажником. Должен признать, он ничего не понимает в пилотировании. После моих полетов он втянул меня в длинный технический диалог, и я был крайне удивлен широтой его познаний».

На это мне нечего было ответить. Но оберлейтенант продолжал. Он высказался в том смысле, что я ошибаюсь насчет того, что пилотаж вовсе бесполезен, что нынешний летчик-истребитель – это тот же пилотажник несколько лет назад. Конечно, он прав. Я просто об этом никогда не думал. Вероятно, я бессознательно отделил для себя пилотаж как показуху и пилотаж как путь к предельному совершенству. Как бы то ни было, если Удет хорош для фюрера, то я тоже его уважаю.

Получил письмо от Эльзы. Она выздоровела, хотя все еще очень слаба. Каждый день один час она проводит на солнце, но потом опять ложится в постель. Спрашивает, когда я получу отпуск домой.

Ни строчки не получаю от Лизелотты. Надо бы как-нибудь слетать туда узнать, что с ней такое. Но именно сейчас никому не разрешено покидать расположение, даже на пару часов. Ожидаем большой налет на Лондон. Вчера по радионовостям передали, что больше тысячи наших самолетов бомбят Шотландию и Англию. Хорошая у людей работа. Мы это дело скоро поддержим. А пока ничего не поделаешь, приходится сидеть здесь и просто ждать.

Эта Удетова книга довольно любопытна. Особенно потому, что мне теперь есть с чем сравнивать нашу нынешнюю работу. Когда я думаю, что последняя война была всего лишь чуть более двадцати лет назад и какой примитивной была тогда авиация… А как легко было повредить тогдашние машины! Достаточно было сердито на нее посмотреть, и она разваливалась на части.

Удет множество раз описывает горящие аэропланы, низвергающиеся на землю, и выпавших из них летчиков, растопыривших, как лягушки, руки и ноги и падающих вслед за ними. Тогда, если человек выпадал, это был конец. Тогда не было парашютов, а если и были, летчики их не брали с собой. Как-нибудь потом надо будет найти, когда изобрели парашют и кто изобретатель. Немец, вероятно. Все более или менее важное изобрели мы.

Кто-то скажет, что тогдашний полет требовал гораздо больше храбрости, чем нынешний. Возможно. Может быть, да, а может быть, нет. Но это не считается.

Я хохотал до коликов, когда читал, как они сбрасывали бомбы. Привожу цитату. «Мой наводчик, кажется, придумал собственный метод сброса бомб. Он не кидает их через борт, как обычно. Он открывает маленький лючок в днище своей кабины и бросает их туда».

Черт возьми, просто замечательно! Они просто бросали бомбы через борт! Вот так – раз, и за борт. Если серьезно, это не их вина – тогда не было бомбовых прицелов. Правда, в них тогда не было особой необходимости, самолеты летали намного медленнее. А вообще-то идея с люком в днище вовсе не так плоха. Это в принципе то же самое, как это делается сейчас. А тогда у наводчика были другие проблемы. Однажды бомба выскользнула у него из рук и зависла в расчалках. Удет и его наводчик потели кровавым потом, пока не стряхнули ее и она не упала. Иначе она взорвалась бы при посадке.

Очень возможно, что тогда полеты требовали больше смелости, чем сейчас. И все-таки летать было гораздо проще. Описания Удета читаются сейчас как сказки. «Наши обязанности просты и приятны. Один или два раза в день мы взлетаем и патрулируем территорию в течение часа. Вражеские аэропланы встречаются довольно редко». Или его описание полета над Мюльхаузеном, который ко всему прочему был вражеской территорией, хотя и близко от границы. Жители сидели у себя в садиках и попивали кофе, а когда видели немецкий аэроплан, задирали голову, указывали на него пальцем и делали ему ручкой, все в восторге. А когда сейчас мы летим над вражеской территорией, особого восторга, прямо скажем, не наблюдается. Только разбегаются как можно быстрее.

Кое-чего мы добились за эти двадцать лет.

Вчера вечером смотрели кино. Называется «Люфтваффе во время акции по защите нейтралитета Скандинавии».