Немой набат

— Петр Демидович, наконец-то! Видимо, трамваи редко ходят, вы же издалека ехали.

— Лифт застрял, — хрипло хохотнул кто-то. — Ко мне племянник нежданно-негаданно в гости нагрянул. Вот и решил его с собой взять. Извините, без уведомления. Знакомьтесь: Донцов Виктор Власович. Подпольная кличка — Власыч.

Из прихожей слышалась неразборчивая разноголосица, и вскоре Катерина ввела в гостиную двух мужчин, представив пожилого:

— Прошу любить и жаловать. Петр Демидович Простов, с восьмого этажа. Ему до нас до-о-лго добираться, вот и запоздал. А это его племянник... — Катерина замялась, и Хриплый, как его сразу окрестил Аркадий, подсказал:

— Виктор Власович Донцов, можно просто Виктор.

И Подлевский с немалым удивлением узнал в Донцове человека, которого расспрашивал на кладбище. Аркадию никак не удавалось логически соединить факты: этот Власыч был на похоронах, значит, связан с Соколовыми, но он еще и племянник Хриплого, а в доме Богодуховых впервые. Снова непонятка! Смутное беспокойство, овладевшее Подлевским, усилилось. Человек среднего ума, он обладал развитым чувством опасности, которое сигналило: температура момента повышается.

А Донцов, когда все расселись за столом, готовясь к юбилейному тосту, обратился к Подлевскому:

— Мы ведь с вами виделись на похоронах Степан Степаныча Соколова-Ряжского, не так ли? Вы мимо проходили и поинтересовались, кого хоронят.

Вопрос был в лоб, и Аркадию не оставалось ничего иного, как ответить:

— Да, да, вас было двое. Большой букет красных роз...

Вера, неестественно, словно от базедки, выпучив глаза, с изумлением вслушивалась в разговор. Она была потрясена. Оказывается, Аркадий был на кладбище. Почему же не сказал? Эта странность не укладывалась в логику их отношений, требовала «домашнего анализа», особого обдумывания. Но еще больше Веру смутил этот племянник Простова. Да, на похоронах она заметила двух незнакомых мужчин с букетом красных роз. И значит, Донцов — один из них. Но какое отношение он имеет к Соколовым-Ряжским? Вопросы громоздились Монбланом, и женская интуиция подсказывала, что этот загадочный Донцов, этот Виктор, этот Власыч, неспроста оказался за юбилейным столом. Вопрос о нем начал занимать Веру сильнее, чем непонятное умолчание Аркадия о присутствии на кладбище.

Между тем Петр Демидыч, слегка толкнув Донцова в бок локтем и стрельнув глазами в сторону Веры, шепнул:

— Теперь понял, зачем я тебя сюда привел?

Но тут поднялся Шубин, взявший на себя роль тамады:

— Позвольте начать застольную церемонию традиционным тостом в честь юбиляра.

— В честь юбилярши! — поправила его жена, большегрудая «кошелка» пенсионного возраста, ну прям сороковая бочка.

— А может, в честь юбилярки? — весело упирался Шубин. — Разве в этом суть? Суть в том, Катерина, чтобы ты всегда была с нами.

За столом зашумели, в изобилии посыпались пожелания здоровья. Пошли алаверды с дежурными искренними словами. Но появление в доме Богодуховых Подлевского заставляло всех, в том числе самого Аркадия, интуитивно чувствовать, что каждому из сидящих за столом отведена сегодня своя роль, каждому предстоит принять участие в какой-то подспудной борьбе. Только Донцов, Ряжская и Шубин знали, что Подлевский — отголосок страшной драмы, когда-то случившейся в этих стенах, однако их настроение неведомо как передалось Катерине и Вере. Мудрый Простов, решавший свою задачу, тоже учуял: Подлевский станет помехой. А сам Аркадий, ничего не понимая, блуждая среди непоняток, нутром ощущал, что оказался среди недоброжелателей, более того, здесь враг отъявленный и давний. В результате над столом витало общее нервозное настроение, напряженность нарастала. Это чувствовалось по тому повышенному вниманию, какое гости начали уделять своим тарелкам. Уткнувшись в них, каждый обдумывал первые ходы.

Выручил Простов, который решительно загнал разговор в политическое русло.

— А кто мне скажет, что теперь будет? — ни с того ни с сего хрипло и громко произнес он, в упор глядя на Подлевского. — После ракетных откровений Владим Владимыча.

Аркадий сразу понял, куда покатится застольная дискуссия. В таких случаях он предпочитал не соваться вперед, уловить ее стержень, а потом удивить всех неожиданным словом поперек общего настроения. Но на сей раз вопрос задан лично ему, все ждут его ответа, хотя он, конечно, может и отмолчаться — упрямо, назло этому старикану плечистого крестьянского склада. Но Подлевский, в голове которого кровельным гвоздем с зазубринами засела мысль об этой квартире, решил, что обязан показать себя здесь хозяином и задать тон. В сознании мелькнуло: «Надо быть нахальнее!»

— Вы имеете в виду этот блеф, примитивную мультяшку в Манеже? — равнодушно ответил он вопросом на вопрос, с вызовом глядя на Простова.

Тот аж поперхнулся от неожиданности, потом возразил:

— Ну-у, оценивать Послание можно по-разному. А я-то спрашиваю, что теперь будет.

— Да ничего после этого державного блуда не будет, кроме усиления санкций. Своей дешевой патетикой он не напугал, а еще больше обозлил. Политтехнология подворотен. Политические предзимки.