Ненайденные пленки (СИ)

   А потом его сменяли короткие гудки. Ни в телефоне, ни в памяти компьютера не оставалось никаких следов, будто просто чудилось. По ночам же мучили кошмары: Алина, выбирающаяся из болота, как монстр из какого-нибудь старого ужастика.

   Очередным промозглым утром, когда Егор рассеянно брел в школу, его ухватила за локоть крепкая рука. Василий Грач. Отец Алины.

   – Стой, поговорить нужно, – он дернул за угол многоэтажки.

   От гулкого низкого голоса захотелось вытянуться по стойке смирно. Нахмурившись, Егор посмотрел на обычно статного, а теперь сутулящегося плечистого мужчину. Хозяин большого мясного магазина, в ручищах которого одинаково смотрелись что разделочный тесак, что охотничье ружье. Оно и сейчас висело через плечо: похоже, собрался в лес.

   – Здравствуйте, – пробормотал Егор. – Э… а о чем?

   – Про Алину, – Грач тяжело, как при ангине, сглотнул. – Ты же за ней увивался.

   Он посмотрел пустым потерянным взглядом, от которого по спине пробежал холодок.

   – Дядь Вась, извините, мне в школу пора, там матеша первым, – зачастил Егор, пятясь.

   Ему на плечо упала тяжелая рука.

   – Я знаю, где она, – припечатал Грач.

   – Алина разве не… – ошарашенно начал Егор.

   – Пошли.

   Пришлось последовать за широко шагающим Грачом в сторону леса. Среди высоких облезлых сосен Егор сразу узнал знакомую тропинку. И место, где свернули с нее, тоже.

   Вскоре воздух стал мокрее. Потянуло затхлостью, тиной и гнилью. Впереди жухлая осенняя трава сменилась ярко-зеленой дрянью. Егор посмотрел под ноги, надеясь, что устойчивые кочки можно определить на глаз.

   – Мы с ней говорили сегодня, – Грач прислонился спиной к стволу дерева.

   – Алина жива?! – встрепенулся Егор.

   Он шагнул вперед, и под ногой тихо чавкнула влажная земля.

   – Не делай из меня идиота, – рыкнул Грач, хватая за куртку. – Она мне явилась, рассказала все. И я прекрасно знаю, из-за кого моя дочь побежала в лес. Хотела побыть одна, потому что ты ее достал!

   – Я?.. Да я же…

   – Признался в любви, запудрил мозги, и в тот же день начал с ее подружками заигрывать, – он с досадой отпихнул Егора так, что тот едва не упал.

   – Неправда!

   Грач вдруг посмотрел ему за спину.

   – Смотри, – шепнул он одними губами.

   Егор медленно обернулся, и по коже поползли острые ледяные мурашки. Вдалеке, на болоте, застыл полупрозрачный силуэт. Алина. Образ подернулся помехами, как на старом телевизоре, и она протянула руки. На ярко накрашенных губах расцвела злорадная улыбка.

   – Видишь? – с горечью произнес Грач. – Она ждет тебя.

   Раздался характерный щелчок. Дернувшись на звук, Егор увидел наставленное на него ружье. Горло перехватило, во рту пересохло, и еле-еле удалось выдавить:

   – Вы чего? Она же… ненастоящая.

   Грач лишь кивнул в сторону болота.

   – Вперед, – отчеканил он.

   Егор отчаянно помотал головой. Он затравленно огляделся, думая, куда бежать.

   Громыхнул выстрел. Пуля задела рукав куртки, чудом не зацепив кожу.

   Дернувшись, Егор начал терять равновесие. Он всплеснул руками, пытаясь удержаться. Неосознанный шаг назад – нога глубоко ушла в чавкающую жижу. А потом Егор почувствовал ледяные объятья: полупрозрачные руки обхватили со спины, затягивая в холодную липкую грязь.

Лучше бы

   Внучку Бурова нашли на выезде из города. Водитель даже не остановился, когда сбил. Наверняка какой-то пьяный урод.

   Когда переломанное тело тощей девчушки переложили на носилки, сердце у Бурова зашлось, запекло. Он даже на секунду замер, прислушиваясь. Может, остановится, как когда-то у сына? Нет.

   «Ее-то за что смерть забрала? Лучше бы меня, лучше бы меня… Ради кого мне теперь?..» – лихорадочно и бессвязно думал Буров.

   Сына и невестку он похоронил еще лет пять назад. Она сгорела от рака. Обнаружили лишь в последние месяцы. А с детства болезненный Буров-младший ушел почти следом: осунулся, запил, свалился с приступом. Так и не выписали из больницы.

   В итоге, Лерочка жила у Бурова: только два родных человека на всем белом свете. А теперь ее грузили в машину, чтобы отвезти в морг.

   Тяжелый взгляд в спину.

   Буров оглянулся. Неподалеку с наплевательским видом замерла незнакомка в драных джинсах и кожаной куртке. Черные волосы – коротко и рвано острижены, в носу – колечко-пирсинг. Девушка затянулась сигаретой, нагло пуская клуб дыма. Подчеркнутые темными тенями глаза безразлично взглянули на то, как застегивают мешок с телом. В уголке губ дрогнула усмешка.

   У Бурова в голове что-то щелкнуло, и он широким шагом направился к нахалке. Пальцы сжались в кулаки.

   – Чего ухмыляешься?! Нашла, на что глазеть! Вырастили на свою голову, никакого уважения ни к живым, ни к мертвым! – голос сорвался.

   Под седыми усами предательски скривился рот. Буров затрясся в беззвучных рыданиях. Он осел на колени, сжимаясь в комок.

   – Так, Сергеевич, пошли отсюда, – раздался позади мрачный голос.

   Буров оглянулся. Данила Соболь, лет двадцать работающий в убойном, сейчас показался бледным и больным. Похоже, даже его пробрало, как можно было бросить девочку умирать на дороге.

   Когда Буров опять посмотрел перед собой, курящая девушка исчезла.