Ненаписанные романы

Да, брат, такие вот были дела... Словом, назавтра, в двадцать три по нулям, собрались мы у наркома. Мне дал слово первому: "Ну, что у тебя? Давай фамилии троцкистско-зиновьевских убийц. Кто даст серьезные показания? Какие улики?" Я ответил, что, по данным тех отделов, что я курировал, никаких зацепок нет, оппозиционеры давно разоружились, честно трудятся, никаких претензий. А он: "Плохо работаете". - "Что ж, выбивать угодные показания, как в охранке?" Он аж крякнул: "Товарищ Ягода издал приказ, завтра огласите всем сотрудникам: "Любые меры принуждения, угрозы, обещания подследственным будут караться как преступление! Мы работали, работаем и будет работать с чистыми руками!".

А назавтра наркома забрали. А ведь не кем-то был - родственником Сталина, комиссар госбезопасности Реденс... Ясно? А послезавтра я ушел в бега, убедившись, что действительно начался термидор, заговор против самой памяти Феликса Эдмундовича.

В бегах я отлеживался в горах, жил в пастушеской сараюшке, газеты - хоть с опозданием, но читал. И постепенно создалось у меня впечатление, что дружба Конара с Ежовым не случайна, Ежов - самый настоящий шпион, вражина, делает все, чтобы оставить товарища Сталина одного, лишить его всех тех, с кем он был в революции. И я написал подробное письмо Сталину. Почерк, конечно, изменил, не подписался, отправил из другого города, в полтысяче километров от тех мест, где скрывался; никакой реакции; еще, наоборот, больше портретов Ежова, да еще новый лозунг выдвинули: "Учиться жить и работать по-сталински у товарища Ежова"...