Ненастье

— Мне он тоже не докладывал! Значит, ничего не раскопал!

— А мне интуиция подсказывает, что это не так. Более того, Георгий Николаевич. Если бы я всерьёз занимался вашим делом, я бы допустил, что Танцорова убил Басунов. В рамках вашего задания искать Неволина.

— Что вы имеете в виду, господин капитан? — взбесился Щебетовский.

— Я имею в виду, — Дибич был подчёркнуто вежлив, — что ваш цепной пёс перегрыз цепь, а вы не заметили. Когда его возьмут, он начнёт валить на вас. А вы потянете и меня. Но ведь нам с вами обоим всё это ни к чему.

Герман понял, что человек внизу — офицер милиции, который руководит его поиском. И этот офицер находится с Щебетовским в неформальных отношениях. И ещё в их комбинации как‑то задействован Басунов, причём он, похоже, повёл свою игру. Но все они, все трое, одним миром мазаны.

— Я разберусь с Басуновым, — через силу пообещал Щебетовский.

— И прекрасно, Георгий Николаевич. Удачи всем нам.

Дибич легко вскочил с тахты, спрятал телефон в нагрудный карман и направился к выходу, звеня ключами. Ненастье его больше не интересовало — дача казалась ему отработанным материалом, ложной версией.

Герман лежал под топчаном за ящиком, ожидая, когда Дибич запрёт входную дверь и вытащит ключ. Потом с улицы донёсся мёрзлый скрежет калитки, бряк амбарного замка в железных петлях, кваканье сигналки. Дибич уезжал, а Герман вылезал из‑под кровати. Он вытаскивал за собой какой‑то свёрток, который всё время давил его в бок. В прошлый раз — при Владике — этого свёртка Герман как‑то не заметил…

В старой телогрейке Яр‑Саныча лежал бокфлинт — подарок Лихолетова. Стволы с воронением, никелированные цапфы и флажок селектора, приклад из тёмного ореха с изогнутой полупистолетной шейкой… Дорогое и редкое ружьё всегда висело в квартире Куделиных в большой комнате на ковре. Герман столько раз вертел бокфлинт в руках, когда отца Танюши не было дома, но никогда не просил дать пострелять — не хотел связываться с жадным и скандальным стариком… Но как бокфлинт оказался в Ненастье?!

Герман сидел в мансарде на полу с двустволкой в руках. Патронов в ружье не было. Сейчас не было. А в ночь с четверга на пятницу патрон в нём был, ведь из этого ружья завалили Владика Танцорова.

Картинка сложилась в сознании Германа, словно бокфлинт составился и сомкнулся в боевую позицию. Не хватало многих деталей, чтобы понять все причины и взаимосвязи, но и без них механизм уже мог работать. Дело в том сквере у общаги… для Германа сквер был напоминанием о Серёге. Да, заказчика убийства Лихолетова так и не назвали, и киллера тоже не нашли, но всем было ясно, что смерть Серёги выгодна Щебетовскому, а Басунов — орудие Щебетовского. И вот новое убийство на старом месте — и тень сквера сразу падает на Басунова. Опять ведь те же самые выгодополучатели…

Басунов караулил Танюшу и встретил Танцорова. Подстрелил его, пытал и убил, потому что узнал, где можно искать Немца, — в Ненастье. Приехал в Ненастье и сунул бокфлинт под топчан, чтобы перевести стрелки на Немца. Теперь Немец — опасный убийца, бешеный пёс, которого можно прикончить.

Герман автоматически завернул бокфлинт обратно в телогрейку, сунул на прежнее место, встал и подошёл к окошку. Пальто на Германе, купленное для комфортной жизни по гостиницам, уже пообтёрхалось под топчаном и не выглядело новым и модным. На улице тихо падал снег. Зима началась.

Зачем всё это надо Басунову?.. Зачем‑зачем… Разве Герман не знаком с Витюрой? Видимо, Басунов хочет быть королём ситуации. Узнает, где Немец спрятал деньги, Немца — в расход, и дальше можно жать из Щебетовского соки и вертеть боссом, как пожелает. Или забрать бабки и смыться. Убитый Танцоров — одновременно информатор Басунова и доказательство готовности Немца убивать; значит, убийство Немца можно выдать за самооборону.

А как Басунов поймает Немца, чтобы выпытать о тайнике?

Герман похолодел. В нём самом словно бы началась зима.

Басунов возьмёт в заложницы Танюшу. Как только Танюша получит возможность хоть что‑нибудь сообщить Герману о себе, Басунов тотчас надавит на неё, чтобы вынудить Немца выйти на свет под дуло пистолета.

Однако Герман по‑прежнему может исчезнуть. Наверняка он сохранит свои деньги. И никто не убьёт Танюшу… Но ведь он не обретёт спокойствия: он сожрёт сам себя, потому что унесёт ненастье с собой. Нет, надо с этим закончить. Надо вырваться. Надо самому нанести удар: придумать засаду, заманить Басунова и грохнуть. Увы. Он — солдат, а не вор. У него не получилось идеального ограбления. Но он ещё может победить на войне.

Уберечь Танюшу ему поможет снег.

Через пять минут Герман уже раскапывал тайник среди кустов малины. Он не боялся, что его увидят: в разболтанном молоке густого снегопада его не видно уже с десяти шагов, он как под прикрытием дымовой завесы. Он тяжело дышал, но не срывал дыхания: он ощущал себя аквалангистом в ледяной простокваше. За полчаса Герман дорылся до крышки погреба.