Ненависть

Да. И больше ничего не надо. Брюнетка бросила на него цепкий взгляд. На миг их глаза встретились, и Дэмьена обожгло этим взглядом, как перед этим обожгло вином. Женщина со смехом оттолкнула руки парня и, прежде чем Дэмьен успел опомниться, оказалась перед ним.

— Пошли! — требовательно крикнула она, всё еще смеясь, а когда он не шевельнулся, протянула тонкую, сухую руку с синими ручейками вен и, схватив его за плечо, повторила: — Пошли!

Через секунду он уже кружил ее по залу, оттеснив прежнего партнера в сторону, и смеялся как сумасшедший, глядя в жгучие черные глаза без зрачков. Резкие, рваные, бешено сменявшие друг друга аккорды звенели в его ушах, сливаясь с хлопками и восторженными выкриками зрителей, кровь мчала вино по жилам, ноги словно сами собой отбивали четкий быстрый ритм, окованные железом каблуки вгрызались в пол — рраз-два, трри-четыре! — взгляд заполнил бурный водоворот развевающихся смоляных прядей и взлетающих оранжевых юбок, и посреди всего этого горели ее глаза, намертво схватив его и притянув к себе, крепче, чем руки, в которые он вцепился, чтобы сохранить ее и свое равновесие в этой сумасшедшей пляске. Черные-черные глаза, словно без зрачков.

Наконец они остановились, и Дэмьен только теперь понял, что музыка смолкла. Зал взорвался аплодисментами и криками: «Браво!», и, хоть Дэмьен знал, что кричали не ему, его снова окатила волна восторга. Он схватил женщину в охапку и впился ртом в ее рот. Народ вокруг завопил еще возбужденнее, но Дэмьена интересовали только губы женщины, жадные, податливые, отвечавшие ему с почти возмутительной готовностью.

— Что это за песню ты пела? — оторвавшись от нее, хрипло спросил Дэмьен.

Во взгляде женщины скользнуло недоумение, а потом она усмехнулась:

— Понравилось?

— Какой это язык?

— Диалект вейнтгеймских друидов.

— А, — выдохнул он. — О чем она?

— О мосте через снег, — ответила она. — Спасибо тебе за танец, милорд.

— И тебе спасибо, миледи.

Он отвернулся, направляясь к своему столику и надеясь ничего не сбить по дороге, и вздрогнул, когда она незаметно сжала его руку и шепнула:

— Второй этаж, последняя дверь налево. Через час. У него хватило ума не кивнуть. Он вернулся к столику, недовольно отметив, какой шаткой стала его походка, и с наслаждением поел. Менестрель заиграла снова, и женщина продолжила танцевать с парнем, которого оттолкнула. Похоже, он не таил обид. К Дэмьену интерес сразу же потеряли. Словом, всё шло как нельзя лучше. И больше ничего не надо.

Дэмьен провел в зале еще несколько минут, опустошив бутылку, потом встал и с чувством выполненного долга отправился в свою комнату. Ему хотелось побыть одному. Он всегда был один, даже среди толпы, но сейчас испытывал потребность в физическом одиночестве. К тому же он чувствовал, что немного перебрал, и благоразумно решил отдохнуть. О том, что эта странная женщина будет ждать его сегодня ночью, он помнил, как о рядовом факте, который можно использовать, а можно и проигнорировать, хотя в глубине души знал, что пойдет к ней. У него уже почти две недели не было женщины. А темноволосая певица, хоть и годилась ему в матери, всё же была весьма недурна. Он не мог забыть ее глаза без зрачков. Или не хотел.

Он думал об этом, сворачивая из сверкающего огнями зала в мягкий полумрак узкого коридора, соединявшего обеденное помещение гостиницы с комнатами. Вдоль коридора горели редкие свечи в настенных канделябрах, толстый темный ковер на паркетном полу заглушал звуки шагов. Нигде не было видно ни души. Дэмьен прошел до середины коридора, остановился у двери в свою комнату. И увидел тень, быстро скользящую вниз по стене.

Он начал оборачиваться, но тяжелый удар по затылку опередил его. Дэмьен понял, что падает. Не от силы удара, а от предательской слабости, внезапно цепко обхватившей ноги. Дэмьен вытянул руку, скользнул ладонью по шершавой двери в тщетной попытке сохранить равновесие, осел на пол. Единственным, что он успел почувствовать перед тем, как рухнуть в темноту, было удивление.

Он пробыл без сознания совсем недолго — издалека слышались приглушенные звуки лютни, сопровождавшиеся знакомым пением. Значит, час, отведенный темноволосой плясуньей до ночного свидания, еще не истек. Дэмьен открыл глаза, увидел черно-красные круги, пьяно текущие перед взглядом, и устало опустил веки. Во рту устойчиво держался мерзкий терпкий привкус. Нельзя пить. Совсем нельзя, на него это слишком плохо влияет…

Внезапно он вспомнил обстоятельства, при которых потерял сознание, и резко выпрямился. Движение отозвалось немедленной вспышкой боли в запястьях. Дэмьен замер от изумления, только теперь обнаружив, что связан. Муть, затянувшая сознание, тут же исчезла. Да, так и есть: он сидит, прислоненный к стене, руки связаны за спиной, ноги тоже скручены веревкой, очень крепко и жестоко. И что-то еще… Черт! В рот врезается туго стянутый на затылке платок. Ткань успела намокнуть и потяжелеть от слюны. Вот откуда этот гадостный привкус.