Нэнуни-четырехглазый

— Михаил! Михаил! Что здесь? Кто здесь? — как безумный ворвался в разгромленный дом Гек. Он только мельком глянул на висевшую на крюке женщину, спрыгнул в подпол и принялся переворачивать мертвые тела. Потом выскочил во двор, обежал вокруг.

— Сын, сыночек, где ты?! Мой мальчик, где ты? — звал Гек ребенка, и голос его был страшен, неузнаваем. Шкипер метался, как безумный, обшарил все углы, но мальчика нигде не было, он бесследно исчез.

Отчаявшись, капитан опустился на скамью возле дома, закрыл голову большими натруженными руками. Михаил Иванович сел рядом, положил руку на ставшую вдруг горбатой широкую вздрагивающую спину, и сам не узнал свой осевший голос.

— Крепись, Фридольф, может быть, мальчик еще найдется…

Шкипер то ли сказал что-то, то ли простонал в ответ.

— Случилось то, чего мы опасались, — продолжил Михаил. — Эти пираты как-то узнали, что ты отбыл со всеми вооруженными людьми, а я только собираюсь переселяться. И вот, улучив момент, напали на беззащитных. Мальчика забрали, чтобы получить с тебя выкуп.

— Ты думаешь, мы его еще найдем? Я бы все отдал…

— Должны найти. А с ними — рассчитаемся!..

— Что будем делать? Гек поднял голову:

— Пошлем депешу в гарнизон, вызовем из деревни понятых. Составим акт, похороним убитых, А завтра — в погоню за бандитами. Согласен?

Финн поднялся, расставил ноги как на своем мостике. Запавшие глаза были сухими. Он протянул жесткую ладонь.

— Правильно. Спасибо. Я всегда знал, что на тебя можно крепко полагаться. Верно говоришь. Теперь все равно: что будет — будет. Давай действовать. А имущество, скот, лошади — черт с ним. Наживем. Лишь бы сын…

К вечеру прибыл староста деревушки корейских переселенцев Верхнее Сидеми — Син Солле с помощниками. Он прилично говорил по-русски, рассказал, что хунхузы не обошли своим вниманием и их: ограбили, угнали скот. Переселенцы заявили, что готовы принять участие в погоне за бандой. Подписали акт, помогли рыть могилы.

Ольга Лукинична работала наравне с мужчинами и заявила, чтобы о ней и детях не беспокоились. Пусть утром муж и Гек с помощниками идут в погоню. А у нее есть штуцер с сотней патронов и она останется с командой сторожить судно и детей.

— До вашего возвращения будем ездить на берег только за водой. Ничего с нами не случится.

Чуть свет маленький отряд покинул бухту Гека. Следы банды привели к устью естественного канала, что соединял лагуну с морем и отрезал полуостров от материка. Здесь, по мелководью, переправились и гнались за бандой до вечера. Заночевали на одиноком хуторе украинских новоселов.

Хатка бедных переселенцев оказалась тесной, утомленные дальним переходом люди спали на полу вповалку, не раздеваясь. И хотя несли посменный караул, опасаясь ночного нападения, ружей не разряжали. Поднялись на рассвете, начали торопливо собираться.

Всегда готовый одним из первых, Михаил Иванович поторапливал отстающих, опираясь на ствол своего винчестера. Вокруг на полу валялись походные сумки и мешки, брошенные с вечера в изголовье. Сейчас их разбирали, приводили в порядок.

Говорят, что и незаряженное ружье раз в год стреляет. А заряженное — тем более. Как случилось, что курок винчестера оказался взведенным? Как вышло, что какая-то из лямок или веревочек запуталась и дернула за спусковой крючок? Как бы то ни было — в комнате вдруг оглушительно ахнул выстрел!

Суетившаяся у плиты молодая хозяйка вскрикнула и схватилась за сердце. Под потолком повисло облако голубоватого дыма, горько запахло порохом. Винчестер с грохотом повалился на пол, а Михаил Иванович захватил правой ладонью кисть левой руки, пригнулся и быстро вышел на крыльцо. Остальные выбежали следом за ним. Опаленный лоб Михаила потемнел, скользнувшая над левой бровью пуля прочертила на нем багровую полосу. Но то была мелочь, и опытный Гек крикнул:

— Михаил Иванович, руку, руку покажи!

И присутствующие увидели окровавленный, висящий на коже и сухожилиях большой палец левой руки, Он был перебит пулей в самом основании.

На некоторое время все растерялись. Ведь с ними не было ни врача, ни медикаментов. А Михаил Иванович, молча глядя на рану, неловко потянул из ножен свой охотничий нож. Гек нахмурил брови.

— Ты что думаешь делать?

— Думай, не думай, другого выхода нет. Видишь — кость раздроблена? Подержи-ка… И он одним движением отсек безжизненный палец. Не охнул и не вздрогнул, но только теперь глубоко вздохнул и распрямился.

— Ну, вот и все. Попросите кто-нибудь у хозяйки чистую тряпочку, нужно покрепче перебинтовать. Набей-ка мне трубку, Фридольф. Сам сейчас не смогу… — Он хотел улыбнуться, но получилась скорее гримаса. Вбежала хозяйка, присыпала рану пеплом, перебинтовала чистой детской простынкой. Гек зарядил трубку, подал и чиркнул спичкой. Михаил Иванович затянулся:

— Кажется, на этот раз я отвоевался…

Староста корейской деревушки Син Солле тронул его за локоть здоровой руки:

— Очень худо, крепко боли будет. Только это нам знак. Сопка хозяин Сан-син говорит: эта раз дальше ходить не надо. Я очень плохой сон видал, так знал — что-то случится. Теперь лучше всем домой ходить…