Ненужный

Пашка кивнул и мужчина вышел. Через пять минут мальчик уже вовсю уминал краюху ароматного хлеба, запивая прохладным молоком из эмалированной кружки. Его отец сидел напротив и внимательно наблюдал. От этого Пашка чувствовал себя слегка неловко, но завтрак был настолько вкусным, что оторваться от него было невозможно.

День первый

Андрей снова принялся возиться с понягой. Укладывал какие-то вещи, вязал узлы. Пашка с интересом наблюдал за отцом и старался понять, как эта штука работает и для чего она вообще нужна. Ему нравилось, что диковинный предмет сделан из деревяшек. Он раньше никогда таких не видел. А папа все суетился, выходил из дому, возвращался, принося с улицы еще более интересные вещи. Один только нож чего стоил! Огромный, с зазубринами на лезвии, в кожаных ножнах. Он был таким блестящим, что в его металле все отражалось, как в зеркале.

Затем папа взялся распаковывать сумки с его вещами. Он просто вывалил все их содержимое на кровать и стал откладывать в сторону куртку, штаны, зимние ботинки и шапки. Спросил, есть ли у Пашки резиновые сапоги, а получив отрицательный ответ, вздохнул и смешно цыкнул языком.

— Ты в лесу-то хоть раз бывал, Умка?

— Бывал, — сказал Пашка и хихикнул. Ему показалось забавным само слово «бывал». Раньше он всегда говорил «был». А «бывал» — ни разу. Смешное слово.

— В тайге?

— Не знаю, — пожал плечами Пашка, — Может и в тайге. Мы с бабушкой один раз по грибы ходили. Грибы в тайге растут?

— Растут… — пробормотал Андрей, пакуя теплые детские вещи в небольшой рюкзак. Ему он достался от тестя. Детский рюкзак. Брезентовый. Думал, что уже никогда не сгодится, а тут вон как жизнь обернулась. Когда вещи были упакованы, он прикинул вес на руку и поморщился. Видать, тяжеловата ноша для мальца. Если не потянет, придется часть выбросить.

— Ну-ка, прикинь.

— Это как это? — не понял Пашка.

— Вставай. Надевай на плечи, — он помог продеть руки под лямки, — Вот так. Ну что? Тяжело?

— Не очень, — Пашка улыбался до ушей. Ему очень нравился рюкзак. Не школьный, конечно. Старый какой-то и пахнет странно. Но уже то, что сумка висит на спине и от этого держать ее не тяжело, было здорово.

— Идти сможешь?

— Конечно! У меня же вон — ноги есть!

Андрей усмехнулся. Ну, Умка Умкой! Смешной. Была бы жизнь попроще, может даже и обрадовался бы сыну. Да только все не так просто, как кажется в шесть с небольшим.

Хороший малец. Смышленый и не нытик. Может и срастется задуманное. Только бы не подвел…

Когда Пашка сел в лодку, его восторгу не было предела. А когда папа завел мотор и тот заурчал, восторг перерос в настоящее счастье. Они отчалили от берега, и черная речная вода забурлила за кормой. Мальчик сидел, как завороженный и с открытым ртом глазел на все вокруг. На белый туман, стелящийся над рекой, на уток, летящих в этом тумане. Лодка шла неспешно, но уверенно. Пашке очень хотелось порулить, но он не решался попросить, чтобы папа разрешил ему.

А впереди, вдоль берега реки, возвышались сосны. Высокие, косматые, с острыми верхушками. Такие Пашка видел только на картинках. В книжках с русскими сказками. Бабушка читала ему их перед сном. И самая любимая сказка была о Маше, которая заблудилась в лесу и попала в дом к медведю. Он именно таким и представлял тот лес: высокие, старые деревья, под кронами которых всегда сумрачно и страшно.

— А в этом лесу есть медведи? — осторожно поинтересовался Пашка, когда Хартын-Алынья скрылась из виду за крутым изгибом реки.

— Есть. И медведи, и волки есть. И соболя. Вот они-то нам и нужны. Знаешь, кто такие соболя?

Пашка покачал головой. Андрей улыбнулся.

— Зверьки такие. Маленькие, пушистые. Вот они-то нас и кормят.

— Зверьки кормят? Они что тебе еду добывают?

— Можно и так сказать. А ты что, медведей боишься?

Пашка хотел соврать, что не боится, но подумал, что когда оказываешься в настоящем лесу, то лишняя бравада ни к чему, а потому честно ответил:

— Боюсь.

— Не бойся. Они иной раз сами людей боятся. Сейчас медведь ленивый. Да и ружье у нас с тобой надежное.

Пашка кивнул, но меньше бояться все равно не получалось. Да и бог с ними с медведями! Волки пугали куда сильнее. Не говоря уже о бабке Ёжке. Та — вообще монстр! Детей ест! Но о ней спрашивать сурового папу было немножко стыдно, и Пашка просто стал наблюдать за проплывающими мимо берегами, надеясь рассмотреть в лесной чаще избушку на курьих ножках или хотя бы соболя, который несет какому-нибудь человеку еду, чтобы покормить.

Плыли долго. Пашку даже слегка укачало. Он прилег на сваленные в кучу рюкзаки и задремал. Проснулся от толчка лодки о берег. Папа сказал:

— Приехали, — и поднялся на ноги.

Пашка огляделся. Вокруг — все тот же лес и каменистый берег. Только река измельчала и даже на середине, то тут, то там, из воды торчали округлые валуны, вокруг которых пенилась текущая вода. Волны качали лодку, от чего папе приходилось удерживать равновесие. Он подошел к носу и прямо в сапогах шагнул в воду. Взялся за веревку и вытащил лодку почти до середины на берег. Пашка тут же выпрыгнул на камни.