Необыкновенные приключения «русских» в Израиле. Семейные хроники времен Большой Алии

— Да и не развлекайтесь. Лежите и думайте, что у вас болит, и сколько вам до смерти осталось, — рассердилась Белла. — А может, наоборот, люди отвлекутся от болезни и лучше себя чувствовать начнут. Ты думаешь у нас потому ничего не разрешали, что о больных заботились? Это просто отношение к людям там хамское было, вот и все. Вот я даже сегодня утром пример видела, — вспомнила она. — Я проходила по коридору, а там стояла старушка, русская, она держала в руках таблетку и чуть не плакала. Вышла медсестра, израильтянка, и старушка попросила меня перевести, что она не умеет глотать таблетки, дома ей кто-нибудь их разбивает. Я перевела кое-как, так медсестра побежала принесла ей йогурт, знаешь в магазинах тоже продается такой в пластиковых коробочках. Дала ей и говорит, чтобы она попробовала с йогуртом проглотить, так легче будет, а если не сможет, то она ей эту таблетку разобьет. А мимо проходила другая больная, тоже русская, здесь, кстати, русских полно, услышала и говорит с такой злостью, прямо чуть ли не с ненавистью к этой бедной старушке. «Я, между прочим, тоже врач. Я тридцать лет в больнице проработала. Так вот я бы тебе дала йогурт. Таблетки, она, видите ли, глотать не может. Ты у меня глотала бы как миленькая, и попробовала бы только пикнуть». Вот тебе и врачи оттуда.

— Знаешь, — задумчиво сказала Рита, — на самом деле все зависит от самого человека. Плохие и хорошие люди есть и там и тут.

— Между прочим, здесь им легче быть хорошими, — вмешался Юра, — у них здесь забот меньше. В магазинах все есть, зарплата большая, в больнице есть любые лекарства, вон приборов целая куча возле каждой кровати, все приспособлено, чтобы было удобно. А у нас там как было? Зарплата у врачей 120, у медсестер 80, а у санитарок шестьдесят. И ничерта нет. Я вон перед самым отъездом ходил зуб пломбировать к знакомому врачу, так он мне сказал, «У нас в поликлинике бормашины все старые, раздолбанные, хочешь, чтобы не было сильно больно достань себе лекарство, у нас даже новокаина нет». Мне Вовкина мать достала по большому блату какой-то лидокаин, это что-то получше. В общем, прихожу я туда с полным флакончиком, а хирург, который делал мне укол, как увидел, аж задрожал весь и говорит «Послушайте, вам же столько не надо. Давайте я вам сейчас укол сделаю, а вы остальное оставьте мне, пожалуйста, мне сейчас операцию человеку делать надо, а у нас ничего нет». Ну, я оставил ему, конечно, так он просто счастлив был. Минут пять меня благодарил и радовался, что теперь ему на целый день на все операции хватит.

— И вот что интересно, ребята, — вдруг удивленно прибавил он, — почему из всех стран на свете мы умудрились родиться чуть ли не в самой худшей, там, где ничего нет?

— Так ведь Родину не выбирают, — заржал Саша. — Знаете, есть такой анекдот. Два глиста, старый и молодой, просидели всю жизнь, пардон, в заднице у человека, и вдруг случайно выбрались наружу. А там солнышко светит, ветерок веет, птички поют, ну и все такое. Посмотрел молодой глист на все это и говорит:

— Смотри, папа, как здесь хорошо. А чего же это мы всю жизнь жили в заднице?

А старый глист ему сурово отвечает:

— Родину, сынок, не выбирают.

И Саша снова залилдся довольным смехом.

— Понятно, значит, мы всю жизнь просидели в заднице, — заключил Юра. — Ну, хорошо, что хоть теперь выбрались.

— Ну, хватит уже вам ерунду болтать, — вспохватилась, Рита. — Мы же так и не знаем, Белла, приносить тебе все-таки еду завтра или нет. Чем тебя здесь кормят?

— Да здесь много всего дают. На завтрак дали хлеб с маслом, яйцо, салат, творог со сметаной, такой же маленький йогурт, как я говорила, кусок пирога и яблоко. На обед опять салат из свежих огурцов и помидоров, суп, жаркое со здоровым куском курицы, опять кусок пирога, какой-то напиток запивать это все и апельсин. Мало, по-вашему? А еще эти коробочки с йогуртом и творогом целый день дают.

— Так, — задумчиво сказал Саша, — надо узнать, не можем ли мы все лечь в израильскую больницу, а то отдохнуть и поправиться бы не мешало.

— А тебя что, дома плохо кормят? — тут же возмутилась жена.

Однако начинающаяся семейная ссора тут же и стихла, потому что с Пашкой стало происходить что-то странное. Когда они вошли в палату он сразу же сел возле матери, уткнулся ей в плечо и ни разу не поднял головы. Думая, что он просто так сильно соскучился по ней, расстроганная Белла поцеловала его, обняла свободной рукой и, так как он сидел молча, перестала обращать на него внимание. И вдруг теперь она заметила, что он как-то странно потяжелел и всем телом навалился на нее. Решив, что он просто балуется, она легонько потрясла его, но он не прореагировал, а продолжал заваливаться на нее. Все еще не понимая, что с ним, Белла приподняла ему голову, и они увидели побелевшее лицо с синими губами и плотно зажмуренными глазами.

— Пашенька, — истерически вскрикнула Белла, — что с тобой? Саша, позови кого-нибудь, ему плохо.

В это время Пашка открыл глаза и показал слабой рукой на капельницу и иголку в сгибе Беллиной руки.