Необыкновенные приключения школьника Бобки, который изобрел летающий стул

— А это, милый, лампочки жизни. Каждому существу на земле такая лампочка дадена. В которых лампочках волоски ярко горят — это начало жизни, в которых еле-еле — это конец жизни, а где волосок перегорел — это Смерть пришла. А когда Волосач буянит, лампочки бьёт — на земле война случается, много жизней зазря пропадает, до сроку… Так что вы смотрите, не разбудите его со своей собачкой, а то и вам и людям плохо будет. А как достанете волосок из бороды — суньте его своему профессору в лампочку — вот жизнь-то его и продлится. Да только боюсь — не успеете вы, ой не успеете! Вернётся моя сестрица — тогда и профессор ваш пропал, и вам несдобровать. Бегите, ребятушки, что есть силы.

После таких слов Бобка с Шильдиком бросились бежать, не успев даже поблагодарить добрую старушку. По дороге они встретили забор, на котором стояла крупная надпись.

Глава пятнадцатая

ЖИРНЫЙ ВОЛОСАЧ И ПОСЛЕДНЯЯ МИЛОСТЬ ФЕИ

Но они так торопились, что даже не успели её прочитать, а перескочили через забор и побежали дальше. Последние шаги до середины пещеры они не топали, а бежали на цыпочках, чтобы не разбудить Жирного Волосача.

Вблизи Волосач оказался громадным толстым мужиком, который лежал посреди пещеры пузом кверху и сопел во сне так, как будто у него в пузе накачивали громадный волейбольный мяч. А мяч этот как будто был дырявый, и воздух с шипом и свистом выходил через дырку-рот в рыжей бороде Волосача.

Страшноватое зрелище!

Но пугаться нашим героям было некогда. Поэтому Бобка подскочил к Волосачёвой бороде и ловко выдернул волосок. Волосач не пошевелился, а только как-то по-свинячьи хрюкнул и продолжал спать. Бобка побежал прочь, а Шильдик ещё вернулся, якобы проверить, крепко ли спит Волосач (скоро мы узнаем, для чего он на самом деле вернулся), а потом присоединился к Бобке. Они подбежали к самому близкому ряду лампочек и стали их рассматривать. Сначала они здорово обрадовались, — на каждой лампочке написана фамилия, чья это жизнь, и приклеена фотография. Вот Иванов, вот Петров, вот Сидоров.

А где же Укуси Кусаку?

Укуси Кусаку нигде не было. И тут только до Бобки и Шильдика дошло, что всё пропало. Найти здесь одну-единственную Кусаку, то есть я хотел сказать, одного-единственного Кусаку, а вернее — найти его лампочку среди миллионов лампочек-жизней, всё равно что отыскать каплю в океане среди миллионов похожих капель…

Короче говоря, если бы Бобка был девочкой, он бы наверняка расплакался. А так он не расплакался, но всё равно страшно расстроился: уж очень обидно не сдержать слова, подвести бедняжку Укуси, да и самим неохота погибать, когда столько опасностей уже позади. «Вот сейчас прилетит костлявая Смерть, — думал Бобка, — и всё кончено». В голове от волнения почему-то крутилось:

Что нам делать, как нам быть,

Как нам горю помогить?

Но тут Бобка с Шильдиком услышали шорох и шипение.

Они обернулись и вздрогнули: к ним подползала змея.

Бобка, который, конечно же, читал «Рикки-Тикки-Тави», сразу узнал кобру, очковую змею. Только у этой кобры очки были почему-то не на шее, как положено, а на затылке. В зубах она несла бумажку. Она оставила бумажку у самых Бобкиных ног и тут же исчезла. Что это за странная кобра — рассуждать было некогда. Бобка схватил бумажку и прочёл:

«Дорогой Боря Пончиков!

Я помогла тебе уже три раза: первый раз при изобретении стула, второй раз при намекании Шильдику в кино, чтобы он к тебе летел, третий раз при украдывании платков у императора и придворных.

К сожалению, в моих силах помочь тебе ещё только один, последний раз.

Твоя О. Н. Фейская».

Сперва Бобка подумал, что это какое-то надувательство, но, перевернув листок, увидел там стихотворение. Когда он прочитал его, то сразу же закричал «ура», и они были спасены.

Как вы думаете, что это было за стихотворение?

Глава шестнадцатая

СПАСЕНИЕ

Цо-цо-цо,Червячок-Гнильцо,Случилась беда! Ай-яй-яй!Скорей выручай! —

вот какое это было стихотворение. Стоило Бобке сказать его вслух, как тотчас же явился Червячок-Гнильцо со своей армией червячков.

Остальное было уже просто как апельсин.