Необыкновенный консилиум

      — Ну-ка, ты, — сказал он, — перестань хныкать.

      И, помолчав, добавил:

      — Поди приготовь мне мантию.

Глава 30

КРАСНЫЙ ЛЕВ

Точно лёгкий ветер пробежал по опочивальне, когда доктор в длинной одежде с вышитыми знаками планет вошёл, держа за ножку бокал.

      Вздрогнуло языкатое пламя свечей. Придворные насторожённо переглянулись.

      Король на ложе с трудом повернул голову. Со страхом и надеждой взирал он на приближающегося к нему таинственного человека в долгополом одеянии.

      Гогенгейм приказал:

      — Вина!

      Послышалось бульканье. Слуга наполнил чашу светлым вином.

      В звенящей тишине раздался голос доктора:

      — Во имя единосущной троицы, аминь. Мы приготовим для вас напиток, коему имя — панацея жизни… Ею исцелим страждущего.

      Он поставил чашу на стол и выхватил меч. Все невольно попятились. Гогенгейм отвинтил рукоятку.

      Наклонившись над кубком, врач осторожно постукивал по набалдашнику.

      И все увидели, как тонкой струйкой из отверстия рукоятки посыпался и расплылся в бокале красновато-коричневый, как толчёный кирпич, порошок.

      Старый архиепископ торопливо перекрестился трясущейся ладонью. Воздел руки с распятием… Вино медленно закипало. Розоватые пузырьки лопались на поверхности. Внезапно в стекле вспыхнул оранжевый свет. С каждой минутой вино в стакане разгоралось всё ярче, из жёлтого оно стало алым, и вот на глазах у зрителей чаша в руках доктора расцвела невиданным, нестерпимым блеском червонного золота.

      Все даже зажмурились. Гогенгейм высоко поднял чашу.

      — Вот Красный Лев, светоч алхимии. Лев да исцелит льва! — сказал Гогенгейм и протянул чашу умирающему.

      Король не шевелился и с ужасом смотрел на него.

      — Пейте, государь, — тихо сказал доктор.

      Король по-прежнему не сводил с него безумных расширенных глаз.

      Едва слышным голосом Гогенгейм произнёс:

      — Сейчас — или вы умрёте… Пей! — крикнул он.

      Больной вздрогнул, приподнялся, схватил чашу и выпил

      её до дна. Чаша упала на пол.

      Все кинулись к нему. Король лежал раскинув руки, он был без сознания. Закрыв лицо руками, Гогенгейм бросился из спальни…

Глава 31

ДРУГ МОЙ БОНИФАЦИЙ

Рассвет застал Бонифация Амербаха в тесной комнатке под сводчатым потолком. Одинокая свеча растеклась в подсвечнике. Амербах подошёл к столу и задул чахлый, умирающий огонёк.

      Сразу же остро запахло воском. Постепенно из сумрака выступило тусклое разноцветное окно, обозначился стол и на нём голова и руки учителя, спавшего лицом вниз.

      Амербах бесцельно заметался по комнате.

      Доктор поднял голову.

      — Который час?

      — Светает, — сказал ученик. — Матерь божья, уже светает!..

      Гогенгейм встряхнул головой, нахмурился.

      — Что с королём?

      — Не знаю.

      — Узнай!

      — Час назад он был ещё жив. А теперь не знаю… О господи! — заплакал ученик. — Они не выпустят нас живыми.

      — Перестань! — бросил доктор, решительно встал и направился к выходу. Но едва он приоткрыл дверь, рука в тяжёлой перчатке с силой толкнула его в грудь.

      — Именем короны, назад! — рявкнул стражник.

      — Что это значит? Наглец! — сказал доктор, бледнея.

      — А это как вашей милости будет угодно, — отвечал хриплый голос. — Иди на место, — добавил он мрачно, — пока по шее не надавали.

      Гогенгейм вернулся к столу. Молча стиснул зубы. Ученик стоял в углу на коленях.

      — Встань, Бонифаций, — тихо сказал доктор. — Будь мужчиной.

      Первый луч проник в комнату и расцвёл на стене разноцветным пятном В эту минуту в коридоре послышались шаги. Вошёл придворный. Молча сделал знак доктору, и доктор последовал за ним.

      По дворцу разнёсся слух: король поправляется.

      Из уст в уста передавались потрясающие известия. Король очнулся. Король велел раздвинуть шторы. Король потребовал вина. Король изволил скушать цыплёнка. Придворные валились с ног, никто не ложился со вчерашнего вечера.

      На башне подняли флаг. Лев с высунутым языком заплясал в бледно-зелёном небе.

      Теофраст Бомбаст фон Гогенгейм воротился в комнату под сводами.

      — Магистр, — сказал Амербах, — вы воистину достигли вершин науки. Вы владеете камнем мудрецов. Вы знаете секрет приготовления панацеи. Учитель, вы почти равны богу!

      Глядя на восторженного ученика, Гогенгейм улыбнулся. Это случалось с ним очень редко. И тогда, как утверждает молва, он открыл ему секрет исцеления Габсбурга.

      Но народ ошибается, говоря, что Гогенгейм посвятил ученика в тайну философского камня. На самом деле он открыл ему нечто иное.

      — Видишь ли, друг мой Бонифаций, — сказал доктор, — знание необходимо лекарю, но, чтобы стать врачом, одного знания недостаточно.

      Он подошёл к окну и стал смотреть сквозь цветные стёкла. За окном был виден широкий двор. По двору ходили латники и сновали слуги.

      — Я родом из Швейцарии, как ты, может быть, знаешь… В наших местах, когда надо переправиться через ущелье, то натягивают две верёвки. По одной человек идёт, за другую держится руками. И нужно, чтобы кто-нибудь стоял на той стороне и подбадривал идущего.

      Гогенгейм прищурился, глядя сквозь синее стекло.