Неоконченная повесть

На самом-то деле фокус тут вовсе не в любви к строительному ремеслу – просто Хана не желает ни на минуту отпускать от себя Шоэля. Но что это? – Вслед за Ханой о своих правах заявляет и Мирьям! Она с первой минуты прилепилась к Хане, и теперь куда та, туда и она – такая вот внезапная дружба. Йоэль довольно посмеивается: надо же – еще вчера один надрывался, а нынче – вон какая трудовая бригада образовалась! Этак, пожалуй, за какие-нибудь две-три недели все будет закончено…

К вечеру, после нелегкого трудового дня молодежь бежит домой, помыться, приодеться, и – в городской сад! Здесь уже ждут друзья, смех, танцы, песни и шутки – благо, на дворе стоит жаркое лето. День хупы обговорен с ребе Шульманом. Вызвался помочь и дядя Шоэля Хаим, синагогальный служка. Церемонию назначили на будний день, сразу после утренней молитвы, в присутствии миньяна уважаемых пожилых людей. Угощение предполагалось скромное: вино и медовые пряники.

А еще через неделю на местечко обрушилась удивительная новость. Бывший бундовец Аба Коган подготовил-таки обещанный публичный суд, где на скамью подсудимых должны были усадить не какого-нибудь бандита или вора, а… хедер, еврейский хедер! Суд планировалось провести в клубе имени Розы Люксембург. В помещение пускали только по билетам – так, чтобы в публике оказалось как можно меньше нелояльно настроенного населения. Это еще больше усилило ажиотаж. Развлечений в городке было немного, поэтому попасть на спектакль хотели без преувеличения все. Подумать только: хедер судят! Люди бросились доставать билеты – прямыми и окольными путями, кто как мог. Нашим героям удалось по старому знакомству упросить Яшу Ашкенази, секретаря суда.

Но теперь оставим их на короткое время. Пусть себе спешат в клуб, зажав в кулаке драгоценные входные квитки. А нам пришло время сказать несколько слов о главе местной евсекций Абе Когане. Кто-нибудь, наверное, удивится, а то и усмехнется: сколько лет прошло с той поры!.. Стоит ли сейчас копаться в давних событиях, которые к тому же позабыты и вычеркнуты – и не кем-то, а самой жизнью? Но с другой стороны, если не сейчас, пока еще живы осколки того поколения, то когда же? Кто еще расскажет, как все это было, как в те тяжелые времена, под торжественный рокот высоких слов, от которых на самом деле несло омерзительным душком лжи, происходило преследование и уничтожение целого народа, его культуры, его будущего?

Аба Коган неспроста выбился в большие люди местного значения. Сменив разноголосый гвалт Бунда на ответственную значительность члена правящей партии, он, не откладывая, перешел от теории к практике. С пылом обласканного неофита он приступил к беспощадной борьбе с сионизмом, реакционным невежеством и ивритом. Злейшими врагами были объявлены раввины с их штреймелами[108]

, меламеды с их розгами, синагоги с их священными свитками. Не забыл Аба внести в число противников и сытую буржуазию, к которой обязана чувствовать отвращение каждая честная пролетарско-революционная душа.

На этой войне Аба Коган не щадит живота своего, дни и ночи не вылезает из своего кабинета. План действий евсекции – отнюдь не местная самодеятельность. Аба работает в полном соответствии с руководящими указаниями. Есть уже достаточно много газет и брошюр, написанных на новом идише. К нему, правда, трудновато привыкнуть, но высокое кресло евсека стоит и не такого усилия. И вообще – нынче новые времена! Это до революции власть была сосредоточена в руках городничего и ребе Шульмана, а Абе Когану и его развеселой жене Мане приходилось ограничиваться скромными собраниями-посиделками! Это тогда классиков идиша Менделе, Шолом-Алейхема, Переца[109] читали чуть ли не тайно и с великими предосторожностями! А сейчас, товарищи, настали другие времена! Люди вышли из мрака на яркий свет! Пришло время действовать! Это говорит вам Аба Коган – верный сын рабоче-крестьянского класса! Отныне он всегда будет рядом с вами, так что можно на него положиться!

Одна проблема: строить-то нужно на чистой площадке, а она у нас вся заросла старорежимными, прочно укоренившимися сорняками. Следовательно, придется для начала заняться прополкой, навести порядок на еврейской грядке. Раньше события военного времени не позволяли уделить этому делу необходимого внимания. Гражданская война отнимала все силы – надо было сломать хребет контрреволюции. Сам Аба Коган, к слову сказать, в этой войне так и не поучаствовал, не получилось, с кем не бывает.

– Но сейчас, – говорил он на закрытых собраниях и открытых митингах. – Сейчас, когда мы наголову разбили внутренних и внешних врагов, пришло время осуществить и другую нашу историческую миссию: установить новый порядок, перейти к воспитанию детей в духе научного социализма!